Я просидела сколько-то времени в Интернете, погрызла ногти и сделала кое-какие заметки.
Про Томаса Ван Зандта ничего интересного не нашла. Его имя не появлялось даже на узкопрофессиональном сайте о продаже лошадей. При запросе по имени сайт выдал фотографии лошадей, проданных при участии Ван Зандта, и список телефонов: рабочий в Брюсселе, европейского аукциона и двух субагентов в Америке, одним из которых оказался Дон Джейд.
Зато я откопала несколько статей о Пэрис Монтгомери в «Хронике коневодства» и в ежедневной конно-спортивной газете: недавние победы в соревнованиях, долгий путь от конюха к штатному ученику и, наконец, к помощнику тренера. Судя по всему, успеха она добилась тяжелым трудом и несомненным талантом. И еще обаянием. С такой внешностью Пэрис и моделью могла бы стать запросто.
В интервью газете Пэрис сообщала, что проработала у Джейда помощником тренера три года, была невыразимо благодарна ему за такую возможность и тому подобное. Увы, мало кто понимает, какой он на самом деле классный. К несчастью, ему приходилось вести дела с субъектами сомнительной репутации, но ассоциация не должна винить его и так далее, и так далее. Потом цитировались слова Джейда о том, что у Пэрис большое будущее, сила воли и талант добиваться любой поставленной цели.
Прилагаемые фотографии запечатлели Монтгомери верхом на кобыле по кличке Парк-Лейн в прыжке над барьером, а также на сайте были выложены сверкающие улыбкой крупные планы.
Эта улыбка меня раздражала. Слишком яркая, и появляется слишком легко. Обаяние какое-то неискреннее. Хотя, конечно, я видела Пэрис Монтгомери не более десяти минут. Может, она не нравится мне оттого, что сама я не умею улыбаться и обаянием не отличаюсь?..
Я закрыла портативный компьютер и вышла во двор. Небо на востоке уже понемногу светлело, когда я проникла в дом Шона через стеклянную дверь гостиной и без церемоний направилась в спальню. Он был в постели один, сладко похрапывал. Я села рядом и похлопала его по щеке. Веки медленно поползли вверх, открывая глаза в густой сетке красных прожилок. Шон потер лицо ладонями.
– Я-то ждал Тома Круза, – просипел он.
– Извини, что разочаровала. Если к тебе зайдет барышник по имени Ван Зандт, имей в виду, меня зовут Элль Стивенс, а тебе нужен конюх.
– Что?! – Шон рывком сел в кровати и тряхнул головой, чтобы прийти в себя. – Ван Зандт? Томас Ван Зандт?
– Ты его знаешь?
– Слышал. Второй по значимости мошенник в Европе. А зачем ему сюда приходить?
– Потому что он думает, вдруг ты купишь у него коней?
– А с чего он так думает?
– Потому что я ему на это прозрачно намекнула.
– Что-о-о?!
– Не делай оскорбленное лицо, – сказала я. – У тебя морщины вокруг рта глубже становятся.
– Стерва!
Секунды две он дулся, затем спохватился и энергично потер лицо ладонями, уделив особое внимание области вокруг рта. Десять секунд – и как новенький.
– Ты же знаешь, у меня уже есть свой человек в Европе. Я работаю только с Туаном.
– Знаю. Это последний из честных барышников.
– Единственный за всю мировую историю, насколько мне известно.
– Вот и позволь Ван Зандту думать, будто он уводит тебя от Туана. У него будет оргазм. Если он все же зайдет, притворись заинтересованным. За тобой должок, не забывай об этом.
– Но не такой же огромный!
– Вот как? – хмыкнула я. – Благодаря тебе у меня появился клиент, о котором я совершенно не мечтала.
– Потом спасибо скажешь.
– Потом я уточню, как именно тебе отомстить. – Я наклонилась и снова потрепала его по колючей щеке. – Удачных сделок!
Шон застонал.
– Да, кстати, – уже в дверях добавила я, – он думает, что я дилетантка из Палм-Бич, а Д’Артаньяна взяла у тебя напрокат.
– И вот это все я должен держать в памяти?
Я пожала плечами.
– Времени у тебя уйма, чем тебе еще заниматься?
Дверь уже почти закрылась за мною, когда Шон опять заговорил:
– Эл…
Я оглянулась, держась за косяк. Шон смотрел на меня необычно серьезно, даже как-то ласково. Наверное, хотел сказать что-то доброе. А я хотела, чтобы он сделал вид, будто сегодня такой же день, как всегда. Каждый из нас, кажется, отлично знал, что думает второй. Я затаила дыхание. Шон милостиво улыбнулся одним уголком рта и сказал:
– Красивый костюм.
Я помахала ему и вышла из дома.
Молли Сибрайт жила в двухэтажном, украшенном лепниной особняке на краю жилого массива Бинкс- Форест. Престижно, дорого. На дорожке у крыльца белый «Лексус». В доме горел свет – трудолюбивый средний класс готовился к новому рабочему дню. Я затормозила у обочины чуть поодаль и стала ждать.
В семь тридцать на улице начали появляться ребятишки. Они сонно брели мимо меня к остановке школьного автобуса на углу квартала. Из дома Сибрайтов показалась Молли, таща за собой внушительный портфель на колесиках – прямо деловая женщина на пути к самолетному трапу, только маленькая.
Я вышла из машины и прислонилась к ней спиной, скрестив руки на груди. Молли заметила меня шагов за двадцать.
– Я передумала, – сказала я, когда она остановилась передо мной. – Помогу тебе искать сестру.
Молли не улыбнулась. Не запрыгала от радости. Только внимательно посмотрела на меня и спросила:
– Почему?
– Потому что мне не нравятся люди, с которыми связалась твоя сестра.
– Вы думаете, с ней случилось что-нибудь плохое?
– Мы обе знаем, что что-то с ней случилось, – ответила я. – Она была здесь, а теперь ее нет. Плохо это или не плохо, еще предстоит выяснить.
Молли кивнула, явно довольная тем, что я не стала фальшиво утешать ее. Взрослые часто говорят с детьми так, будто они глупы уже потому, что мало живут на свете. Молли Сибрайт отнюдь не была дурочкой. Она была смелой и умной, и смотреть на нее свысока я не собиралась. Даже заранее решила, что не буду лгать ей – если получится.
– Но если вы не частный детектив, что вы можете? – спросила она.
Я пожала плечами.
– А что сложного? Задать пару вопросов, сделать пару звонков. Не нейрохирургия как-никак.
Молли задумалась над моим ответом. А может, взвешивала, надо ли говорить то, что все-таки сказала через минуту:
– Вы когда-то работали следователем в полиции.
Наверное, если б она размахнулась и огрела меня по темени молотком, я испытала бы примерно такое же потрясение. Это я-то, которая решила не смотреть на ребенка сверху вниз! Мне и в голову прийти не могло, что Молли Сибрайт после первого разговора побежит домой, залезет в Интернет и предпримет независимое расследование. Я вдруг почувствовала себя раздетой, открытой до такой степени, которая вообще вряд ли возможна. Двенадцатилетняя девочка безошибочно нашла у меня слабое место.
Я отвела взгляд, и тут как раз к тротуару причалил школьный автобус. Дети уже толпились у открытой двери.
– Твой автобус?
– Я хожу пешком, – отрезала она. – Я нашла о вас статью в компьютерной подшивке «Пост».
– Всего одну? Я оскорблена.
