почтовая марка может дать ценные сведения.
– Уже поздно.
– Почему поздно? Из вашего дома мешки с мусором выносят по утрам. Если кассету принесли сегодня…
На это сукину сыну нечего было ответить. Я раздраженно вздохнула и начала по новой.
– Они звонили?
– Нет.
– Если вы лжете, Сибрайт, бог вам судья.
Он побагровел:
– Как вы смеете называть меня лжецом?!
– Ты и есть лжец.
Мы одновременно обернулись к двери. Там стояла Кристал, похожая на пожилую портовую шлюху. Лицо бледное, испитое. Под глазами черные круги туши. Травленные перекисью волосы стоят дыбом. На ней был короткий розовый халатик, отороченный перьями по вырезу и манжетам, и в тон ему туфельки без задников, на высоком каблуке.
– Ты лжец, – повторила она, устремив на мужа остекленевший взгляд.
– Ты пьяна! – возмутился Брюс.
– Должно быть. Иначе не осмелилась бы сказать тебе такое.
Я смотрела на Сибрайта. Он был в ярости, просто трясся от гнева. Не будь меня там, даже не знаю, что он сделал бы. Но, с другой стороны, если б не мое присутствие, Кристал никогда не хватило бы смелости открыть рот. Я обернулась к ней.
– Миссис Сибрайт, когда вы впервые увидели видеозапись похищения вашей дочери?
– Я увидела пустую коробку. На ней значилось мое имя. Я подумала, там было что-нибудь из того, что я заказывала по почте, и удивилась, почему Брюс мне ее не отдал.
– Кристал… – зарычал Брюс.
– Какой это был день?
Ее губы задрожали.
– Среда.
Значит, два дня назад.
– Я не хотел тебя расстраивать, – сказал Сибрайт. – Посмотри на себя. Посмотри, что с тобой сделалось из-за этого…
– А сегодня я нашла кассету, – продолжала Кристал. – Мою дочь похитили. А Брюс решил, что знать об этом мне необязательно.
– Я же тебе сказал, Кристал: разберусь сам, – сквозь зубы процедил муж.
Кристал смотрела на меня – жалкая, сломленная, смертельно напуганная.
– Да, он мне так сказал. В нашей семье решения принимает тот, кто лучше всех это умеет.
Я смерила тяжелым взглядом Брюса Сибрайта. У него на лбу выступила испарина. Такую женщину, как Кристал, он мог запугать легко, а вот меня – нет. Это он понимал хорошо.
– Последний раз спрашиваю вас, мистер Сибрайт. И, прежде чем отвечать, имейте в виду: полиция округа вправе затребовать в телефонной компании записи ваших переговоров для уточнения информации. Похитители вам звонили?
Он подбоченился и уставился в потолок, взвешивая все «за» и «против» дальнейшего запирательства. Такие, как он, на заведомую дачу ложных показаний не пойдут. Если поверил моим словам про записи разговоров и подумал, что€ будет, если им займется полиция… как пострадает репутация… Я затаила дыхание.
– Вчера вечером.
Странный, горький, гортанный крик вырвался из горла Кристал Сибрайт, и она, точно подстреленная, рухнула, переломившись пополам, на кожаную спинку кресла.
Сибрайт, пытаясь оправдаться, пыхтел, как разгневанный голубь.
– Во-первых, по-моему, это все блеф. Просто Эрин хочет меня унизить…
– Так, – перебила я, – сегодня я уже по горло сыта мужчинами с их амбициями и маниями преследования. Я видела пленку. Я знаю, с какими людьми была связана Эрин. Я не стала бы ставить ее жизнь против вашего страха быть опозоренным. Кто звонил? Мужчина? Женщина?
– Голос как на этой пленке, – досадливо буркнул он. – Искаженный.
– Что сказали?
Отвечать Брюс не желал. Он стянул губы в такую гадкую тугую гузку, что захотелось дать ему оплеуху.
– А почему я должен перед вами отчитываться? Я про вас ничего не знаю. Не знаю, на кого вы работаете. Вдруг вы одна из них?
– Да скажи же ей, ради бога! – взвизгнула Кристал. Она сползла со спинки кресла, забралась в него и сжалась в комочек.
– А я откуда знаю, что вы не из них? – парировала я. – А жена ваша откуда это знает?
– Не болтайте глупостей! – огрызнулся Сибрайт.
– Не такие уж это
– О боже! – зажимая рот руками, плакала Кристал.
– Это нелепо! – заорал Сибрайт.
– В полиции, как мне кажется, так не подумают, – возразила я. – Поэтому вам бы лучше припомнить подробности сейчас.
Он снова тяжко вздохнул. Смиренный патриарх.
– Деньги велели положить в картонную коробку, а коробку оставить в условленном месте на территории конно-спортивного комплекса, где-то в Локсахэтчи.
Я знала, где это. Новый, неосвоенный участок земли в двадцати минутах езды от Уэллингтона. Более или менее открытое место. Там только ипподром, которым пользуются несколько раз в году.
– Когда?
– Сегодня. В пять часов.
– Вы оставили деньги?
– Нет.
Кристал зарыдала.
– Ты убил ее! Ты ее убил!
– Кристал, прекрати, ради бога! – оборвал ее Брюс. – Если ее действительно похитили, то не убьют. Какой в этом смысл?
– Смысл только в том, чтобы получить деньги, – холодно ответила я. – Их они будут пытаться добыть в любом случае – жива она, нет ли. Вам обещали, что в месте передачи денег вы увидитесь с Эрин? Или говорили, что вы сможете забрать ее откуда-то еще, если принесете выкуп?
– Нет, не говорили.
– Значит, нет гарантии, что Эрин еще жива. Если преступник достаточно безжалостен, ее могли убить вскоре после похищения, чтобы устранить возможного свидетеля, да и просто не осложнять себе жизнь. А может, в том и была главная цель – убрать ее, а похищение разыграно для отвода глаз. Они звонили вам еще раз?
– Нет.
– В это мне трудно поверить. Если б мне в пять часов вечера должны были привезти и не привезли триста тысяч долларов, я бы пожелала узнать причину.
Он вскинул руки и отошел к окну, темному за полуоткрытыми ставнями. Я наблюдала за ним, поражаясь, какой же он холодный человек. Но неужели настолько холодный, чтобы сознательно толкнуть падчерицу в лапы похотливому мерзавцу? Настолько холодный, чтобы убить ее, пусть чужими руками? Возможно.
Единственное, чего я не понимала, – как мог Сибрайт в таком деликатном деле положиться на кого- либо, автоматически подставив себя под удар. Однако альтернатива у него была только одна: мараться
