Лэндри поднял бровь.
– А вам откуда знать, если вы там не были и девушку не убивали?
– Я вообще никого не убивал. А вот кто мог узнать, что и где лежит в моем доме? Сюда никто не забирался, кроме грабителя. Хотя вам, конечно, все равно.
– Грабитель? Когда? – деловито спросил Лэндри, обследуя шкаф с хозяйственными принадлежностями.
– Сегодня ночью, – вступила Лоринда. – Я приехала из аэропорта, открыла гараж – и там кто-то был. Крикет гонялся за ним по всему дому, но он успел скрыться.
Услышав свое имя, песик опять залаял.
– Что-нибудь пропало?
– Кажется, ничего… Но все равно в дом проник чужой!
– Вы звонили девять-один-один?
– А что вы сделали бы? – скривился Ван Зандт. – Ничего. Ну, сказали бы, что двери надо лучше запирать. Пустая трата времени. Я попросил Лоринду не беспокоиться.
– Вы хорошо его разглядели, мисс Карлтон? – спросил Лэндри, думая, что надо срочно запереть Эстес в камеру вплоть до окончания свистопляски. И если бы Лоринда Карлтон позвонила 911, об этом можно было бы уже не беспокоиться.
– Вообще-то, нет. – Лоринда нагнулась, чтобы поймать собаку за ошейник. – Было темно.
– Мужчина? Женщина? Белый? Латиноамериканец? Черный?
Она покачала головой.
– Не могу сказать. Белый, наверно. А может, латин. Не знаю. Худощавый. В темной одежде.
– Угу, – кусая губы, промычал Лэндри. Боже правый. О чем думала Эстес?
О том, что может найти окровавленную рубашку. Но ее застукали на месте преступления, и Ван Зандт избавился от улики, пока они добывали ордер на обыск.
– Хотите заявить об ограблении? – спросил Вайс.
Карлтон неопределенно пожала плечами, не сводя глаз с собачонки.
– Ну… ничего ведь не взяли…
Лэндри тяжело вздохнул. Все ясно: Ван Зандту вовсе ни к чему, чтобы полицейские прочесывали весь дом частым гребнем. Вот почему он не стал никуда звонить. Ну а баба эта какого черта думала? Как она могла послушаться его, не позвонить в полицию после того, как в дом вломились, и не подумать, что ему есть что прятать?
Ход мыслей серийных жертв его всегда изумлял. Лэндри готов был поспорить, что у Лоринды в анамнезе один или два бывших мужа-мерзавца, но этому подонку как-то удалось убедить ее, что он хороший.
– А может, этот человек пришел сюда специально, чтобы
Лэндри стало окончательно ясно, как выкрутился Ван Зандт из истории с окровавленной рубашкой.
– Улику, которую мы все никак не найдем? – усмехнулся Вайс.
– Можно снять отпечатки пальцев – вдруг окажется, что это известный преступник, – поглядывая на Ван Зандта, предложил Лэндри. – Разумеется, тогда с целью исключения нужно будет взять отпечатки пальцев и у вас обоих. Понимаете, может быть, этот тип – серийный убийца и числится в розыске по всему миру.
Взгляд у Ван Зандта сделался острей ножа, глаза сузились.
– Вот подонки, – пробормотал он. – Все, я звоню своему адвокату!
– Извольте, мистер Ван Зандт, – хмыкнул Лэндри, проходя мимо него к двери в гараж. – Тратьте ваши деньги, можете пригласить хоть самого Берта Шапиро – помешать нам делать здесь обыск не в силах даже он. И вот еще что: даже если вы избавились от этой рубашки, у нас есть образцы крови из денника, где убили Джилл Морон. Не ее крови. Думаю, вашей. Это нетрудно доказать, и тогда вам не отвертеться.
– Не моей, – отрезал Ван Зандт. – Меня там не было.
Лэндри остановился.
– В таком случае согласны ли вы подвергнуться физическому осмотру для доказательства вашей невиновности?
– Это беззаконие! Я звоню Шапиро!
– Как я уже говорил, – скверно улыбнулся Лэндри, – у нас свободная страна. Знаете, что странно в этом убийстве? Оно выглядело как изнасилование, а следов спермы медицинский эксперт не обнаружил. В чем дело, Ван Зандт? Вы не захотели поиметь ее после того, как она задохнулась? Любите, когда брыкаются и визжат? Или просто не встало?
Похоже было, будто Ван Зандт вот-вот лопнет. Он схватил висящий на стене телефон и шмякнул трубку об пол. Его трясло от бешенства.
Лэндри вышел. По крайней мере здесь он попал в точку.
Еще сорок минут они обыскивали дом – и десять из них исключительно назло Ван Зандту. Если окровавленная рубашка и была где-нибудь, теперь она исчезла. Нашли только коллекцию кассет с порнофильмами и комья пыли вперемешку с собачьей шерстью повсюду. Похоже, в этом доме никогда не убирали. Лэндри готов был поклясться, что ноги у него уже зудят от блошиных укусов.
– Вернемся к взломщику, – уже стоя в прихожей, сказал он. – Вы видели, в какую сторону он побежал?
– Через внутренний дворик и вон туда, соседними дворами, вдоль изгороди, – ответила Лоринда. – Крикет погнался за ним. Мой отважный маленький герой. Потом я услышала жуткий вой. Этот мерзавец, должно быть, пнул его ногой.
Пес взглянул на Лэндри и заворчал. Лэндри тоже захотелось его пнуть. Грязный, блохастый, злобный ублюдок!
– Посмотрим. Может, он обронил на бегу бумажник. Иногда и нам везет.
– Вы ничего не найдете, – вмешался Ван Зандт. – Я уже сам посмотрел.
– Да, но вы, кажется, не играете в нашей команде, – возразил Вайс. – Мы посмотрим сами. А вам спасибо.
Ван Зандт надулся и отошел.
Вайс и Лэндри взяли из машины фонарь и вместе обошли вокруг дома, светя на кусты и траву. Они шагали в указанном Лориндой Карлтон направлении, покуда не дошли до конца участка, но ничего, кроме фантика от жвачки, не обнаружили.
– Очень странное совпадение: пока Ван Зандта допрашивают, кто-то залезает к нему в дом, – проронил Вайс на обратном пути.
– А потом вдруг этот безымянный донос…
Лэндри пожал плечами и открыл переднюю дверь машины.
– Не смотри дареному коню в зубы, Вайс. Еще укусит.
27
Звонок раздался в 3.12 утра.
Молли с вечера утащила трубку радиотелефона из гостиной к себе наверх и спрятала ее под журналом на ночном столике. Иметь собственный телефонный аппарат ей не полагалось, пусть даже практически у всех девочек из класса они были. Брюс был уверен: девочка плюс отдельный телефон – рецепт неприятностей.
Чеду тоже не позволяли поставить телефон в комнате, хотя у него, Молли знала, был и мобильный, и пейджер, поэтому он и его кретины-приятели могли обмениваться текстовыми сообщениями и вызывать друг дружку по пейджеру, как крутые. Брюс об этом не подозревал, а Молли помалкивала, потому что Брюса недолюбливала сильнее, чем Чеда. По мнению Брюса, все члены семьи – кроме него – должны были
