Альдо Браччи. Ник с этим не согласен, полагает, что убийца – Хьюго Мэсситер. Что у того были свои причины. В любом случае… – Она пожала плечами. – Никого из них уже нет.
Он согласно закивал:
– Конечно. И все-таки подумаем, что это за причины. Белла была беременна. Не от брата. О нем я и не думал. От Мэсситера. По крайней мере она так считала и, по-видимому, пыталась его шантажировать. Угрожала сорвать подписание контракта. У меня такое впечатление, что она хорошо знала слабые места англичанина.
– Ты, как всегда, прав.
– Спасибо. В этом деле важен способ совершения преступления. Беллу убили или по крайней мере оглушили в ее же спальне. Потом перетащили в литейную. Жестоко, но, к сожалению, довольно обыденно. Что же касается Уриэля…
Он замолчал, глядя на могилу.
– Я тебя совершенно не понимаю. – Она сложила руки на груди.
– Все выглядит так, словно перед нами два преступления, совершенные двумя разными людьми. Смерть Уриэля, облитый кетоном фартук… Здесь чувствуется нерешительность, непоследовательность, как будто его и убили-то не совсем намеренно. Я прочитал отчеты Терезы. Получается, что Уриэль вполне мог остаться в живых. Даже должен был. Даже с учетом того, что температура в мастерской была очень высокая, фартук мог и не загореться. Уриэлю просто сильно не повезло. Наверное, все дело в алкоголе. Теперь мы уже никогда не узнаем, что именно там случилось. Но для меня вывод ясен: тот, кто все это спланировал и подготовил, не был уверен, что действительно хочет убить. Он как бы перекладывал ответственность на случай, предоставляя судьбе решать, поджигать ли фартук и таким образом обрекать его на смерть, которая, как ни посмотри, выглядела бы результатом трагического стечения обстоятельств, но никак не убийством. А если бы и Белла не была убита…
– Что тогда?
– Тогда о преступлении никто бы и не говорил. Все объяснили бы несчастным случаем на производстве. Вот почему вначале я даже подозревал Беллу в соучастии. И все же…
Он много думал, пытаясь разобраться и понять, но и сейчас некоторые детали ускользали от него. Похоже, мозг работал не так эффективно, как прежде.
– Не вижу, в чем проблема.
– Проблема в ясно выраженном различии между двумя убийствами. С Беллой расправились быстро, решительно, жестоко. Здесь все указывает на преднамеренность. Все объяснимо и предсказуемо. Нормальное, если можно так выразиться, убийство.
Рафаэла оглянулась.
– Нам нельзя задерживаться. Ты скоро?
– Да.
– Хорошо. Итак, ты решил загадку?
– Загадка оказалась простой, стоило лишь подумать. Ключи. Ленточки. У вас в семье вещи часто кладут не на свое место.
– Мы всего лишь люди, – съязвила она.
– Совершенно верно. Вот и Уриэль, будучи всего лишь человеком, взял в тот вечер чужой фартук. Не свой, а Беллы. Она, разумеется, надела его. Белла работала с вечера и, вероятно, обратила внимание на то, как необычно жарко в мастерской. Может быть, она даже пыталась закрыть вентили, но не смогла. Тем не менее ничего страшного не случилось, и она благополучно вернулась к себе. И только потом, как мне представляется, заподозрила неладное.
– Возможно, так оно и было, – осторожно согласилась Рафаэла.
– И вот тогда наш нерешительный убийца, предоставивший судьбе определять, жить Белле или умереть, оказывается перед выбором. Отступить или действовать? Довести дело до конца или сделать вид, что ничего не случилось? Ситуация непростая. Разумеется, какое-то предварительное планирование имело место. Но между планированием и поступком огромная дистанция. Время поджимало, и поэтому, когда решение в пользу убийства было все же принято, дальнейшие события развивались очень быстро. Медлить нельзя, потому что промедление неизбежно порождает сомнения. Это уже не умственное упражнение в логике, но акт, требующий воли, решительности и силы. Те пятна крови на стене…
– Насколько я могу судить, – заметила она, – Хьюго Мэсситер был человеком решительным и сильным.
– Несомненно. И вот тут случилось нечто непредвиденное. Белла позвонила Уриэлю. Сказала, что с печью что-то не так. Что температура поднялась выше обычного. Не исключаю, что она даже хотела встретиться с ним в литейной. Уриэль идет в мастерскую чуть раньше, чем всегда. Дверь слегка приоткрыта, потому что плотно она сама по себе не закрывалась. Он ее закрывает. Печь уже вышла из-под контроля. Уриэль попадает в ловушку, приготовленную для Беллы. Все складывается совсем не так, как планировал убийца.
Ее взгляд скользнул по могиле и ушел дальше, к темнеющей лагуне.
– Несчастный случай, как я и говорила.
– Да, ты говорила. И была права… в том, что касалось Уриэля. Мне очень жаль. Жаль, что не могу интерпретировать события иначе.
К его удивлению, она улыбнулась:
– Знаешь, ты был единственным, кто произнес доброе слово. Что меня больше всего поразило, так это твой, я бы сказала, трогательный интерес к другим людям. И не только интерес, ной сочувствие. Плохо только, что ты совсем не думаешь о себе.
Он похлопал по подлокотнику коляски:
– У меня еще есть время измениться. Постараюсь думать как все, а не как инспектор полиции.
– Так ты сейчас в этом качестве выступал? У меня создалось впечатление, что ты думал за преступника.
Подмечено было метко.
– Когда ищешь объяснения, важно видеть события с двух сторон. Со стороны преступника и со стороны жертвы. Должен признаться, первые меня интересуют больше. Никогда не разделял мнения, что преступниками рождаются. С ними что-то случается. Что-то их формирует. Если понять, что именно, то…
– То можно стать немного таким же, как они.
Она не спрашивала, а констатировала. Он спорить не стал.
– Такая уж работа. С кем поведешься… Но я не об этом, а о том, что преступниками не рождаются, а становятся. Даже такие, как Альдо Браччи.
Рафаэла изумленно вскинула брови:
– Альдо Браччи! Вор и скотина! Ты же сам знаешь, что он спал с Беллой.
– Ну и что? Он не делал ничего такого, чего бы от него не ожидали.
Она промолчала. Села на скамью у могилы. Посмотрела на часы.
– Нам пора. Скоро последний рейс.
– Я уже почти закончил. Альдо Браччи многое мне подсказал. Как думаешь, зачем он в тот вечер явился на остров? С оружием и ключами Беллы?
– Даже не представляю. – Она нахмурилась. – Ник говорил мне, что ключи в карман Браччи положил комиссар Рандаццо. После того как застрелил его. Вполне возможно. Рандаццо получал деньги от англичанина. Это очевидно. Он был заинтересован в том, чтобы Альдо обвинили в убийстве сестры, а Мэсситер остался вне подозрений.
Фальконе нахмурился:
– Ник молод и умен, но ему еще учиться и учиться. Я разговаривал с комиссаром в тот вечер. Он был не в том состоянии, чтобы что-то спланировать. Все, на что его хватило, – это застрелить Браччи. Но не больше. Нет, ключи убитый принес сам. Ему их кто-то дал. Может быть, Мэсситер. Может, кто-то еще. Альдо скорее всего и сам не знал, от кого их получил. Этот кто-то мог намекнуть, что ключи нашлись на яхте англичанина или в его апартаментах на острове. Они должны были послужить доказательством, что Беллу, его сестру, убил тот, от кого она забеременела – то есть Мэсситер. Браччи пил едва ли не с утра, так что
