— Благодарение богам, — прошептал Грунтор, прижимаясь лбом к ее лицу.
В землю за их спинами ударил сноп огня, и великан моментально нырнул за груду вывороченной земли. Раненая дракониха кругами летала над ними, поливая землю огнем.
Кровь Рапсодии вскипела.
— С меня хватит, — сказала она, сердито стряхивая комья грязи с разорванного платья. — Где Акмед?
— У тебя за спиной, — послышался скрипучий голос, — там, где я буду всегда.
Рапсодия обернулась и увидела короля фирболгов. Она быстро обняла его и показала на разбитый Помост на самом верху Чаши.
— Пошли. — Она притопнула ногой, грозно поглядывая на небо. — Пора воплотить в жизнь еще одно пророчество, будь они все прокляты.
— Хрекин, — мрачно ответил Акмед. — Надеюсь, оно будет последним.
86
Шум сражения рвал воздух, а Трое, не обращая ни на что внимания, перебирались через трещины и расселины, возникшие на месте ровных зеленых полей Кревенсфилдской равнины. Повсюду лежали тела погибших, полуразложившихся зомби и намерьенов, еще утром радовавшихся помолвке своих суверенов. Солнце успело зайти, но никто этого не заметил — с полудня над полем боя царил мрак от клубов дыма и пыли.
Рапсодия нашла свой меч неподалеку от того места, где она упала. Он сиял в темноте, призывая свою хозяйку. Теперь он покоился в ножнах, и Трое пробирались по развалинам Чаши, разрушенному символу мира, созданному Гвиллиамом. Именно здесь много столетий назад собралась великая нация, намеревавшаяся построить империю. Империю, просуществовавшую несколько веков и оставившую яркий след в истории человечества. А потом империя рухнула из-за непомерной жажды личной власти.
Внутри Чаши продолжал сражаться с мертвецами Эши, спасая своих подданных от верной смерти. Он остался один, враг окружал его со всех сторон, как в тот день, на Кревенсфилдской равнине, когда он защищал Шрайка.
Акмед вскинул свой квеллан и навел его на зомби, атаковавших Короля намерьенов.
— Эши! — крикнул Акмед.
Эши повернулся и быстро взглянул на него.
— Ты не откажешься от моей помощи на сей раз?
Продолжая наносить удары, Король намерьенов благодарно кивнул.
Акмед выстрелил. Блестящие диски, подобно вылетающим из костра искрам, помчались вперед, рассекая шеи мертвецов, атаковавших Эши. Акмед снова и снова перезаряжал свое оружие, посылая в толпу зомби смертоносную сталь, — мертвецы падали на землю, как подкошенные.
Затем Трое были вынуждены спрятаться под каменным козырьком — над ними пронесся раненый дракон, ревущий от боли и ярости. Ночь расцвела оранжевым огнем — дракон продолжал изрыгать пламя. Рапсодии пришлось затаптывать пламя, когда вспыхнул плащ Грунтора.
— Эши! — прокричала она, поднимаясь к Помосту Созывающего. — Уходи из Чаши!
Вслед за болгами она перебиралась через завалы, один раз упала, расцарапала колени и разорвала в клочья подол платья, но в конце концов залезла на Помост.
Она в смятении смотрела на далекие поля, где все еще кипела битва. Армия фирболгов объединила силы с солдатами Роланда, и они вместе с оставшимися в живых намерьенами продолжали сражаться с кошмарами Прошлого.
Рапсодия оглядела развалины Чаши. Огромная трещина рассекала плоскую центральную часть, где еще утром намерьены праздновали рассвет новой эры. Она повернулась к Акмеду и Грунтору.
— Там? — спросила она.
Оба болга кивнули.
Она услышала шум и тяжелое дыхание у себя за спиной. Акмед развернул квеллан и направил его в темноту. Через мгновение появился залитый кровью Эши, в рассеченных доспехах, измазанный могильной землей. Глаза Рапсодии наполнились слезами — перед ней стоял настоящий Король намерьенов.
Он обнял ее, но она сразу же оттолкнула его, не спуская глаз с неба, где рыскал дракон. Рапсодия увидела Энвин, кружащую над полем битвы и сеявшую огненную смерть среди болгов и людей. Дракониха искала Королеву намерьенов.
Рапсодия вытащила из ножен Звездный Горн, и его чистое пламя озарило темноту ночи, наполнив воздух звоном справедливой ярости, заглушившим все остальные звуки.
— Энвин! — негромко позвала Рапсодия, но от ее голоса вздрогнула земля и эхо прокатилось над Зубами и Кревенсфилдской равниной. — Энвин, ты боишься! Я здесь, Энвин!
Дракониха развернулась и понеслась к Чаше.
Грунтор и Акмед помогли Рапсодии поднять клинок повыше. Она поискала в небе звезду, ее взгляд остановился на Карендрилл, бело-голубой звезде, под которой лирины пели свои мирные песни.
— Вы готовы? — спросила она, стараясь держать меч ровно. — Этого момента ждали все с конца Первого века. Наши слова будут наполнены силой — мы должны быть осторожны.
Оба болга посмотрели в небо на приближающегося дракона и кивнули.
Акмед ощутил, как под пылающим клинком меча устанавливается тишина и биение его сердца вызывает эхо, тяжело отдающееся в ушах. Кровь в его жилах вскипела, ожила, наливаясь энергией, почерпнутой из прежней жизни и переданная ему бежавшими с Серендаира и оставшимися в живых в сегодняшней битве дракианами. Они прятались в полях, спасаясь от гнева разъяренного дракона. Он чувствовал ужас своих сородичей, их объединяла общая история и надежда на будущее. И с его губ слетели слова, как никогда похожие на молитву:
— Пусть здесь не прольется больше ни одной капли крови.
Янтарные глаза великана, молча стоявшего рядом, наполнились слезами скорби. Эти глаза видели множество трагедий, войн и смертей, они, не мигая, наблюдали за гибелью целых народов, за разрушительными последствиями деяний порочных правителей, но сейчас все было иначе. В самой глубине своей души, благодаря связи, полученной им после путешествия вдоль Оси Мира, Грунтор чувствовал боль и ужас Земли за тех, кто уже нашел покой в ее объятиях. А теперь их снова заставила страдать женщина, лишенная души. Слезы катились по его щекам, но Грунтор скорбел не о тех, кто сейчас спасался от смерти. Могучий фирболг жалел тех, кто нашел ее столетия назад, а сейчас, без всякой своей вины, был вынужден вернуться под солнце, чтобы вновь пережить ужас битвы после стольких лет безмятежного покоя в материнских объятиях Земли.
— Откройся, Земля, и забери обратно своих детей, — сказал он.
Из всех Троих лишь Рапсодия продолжала бороться с гневом. Ее тело, еще несколько мгновений назад мучительно болевшее после падения с огромной высоты, исцелили могущество меча и звездный огонь, с которым клинок был связан.
«Достаточно, — с горечью подумала она, пытаясь совладать со своей ненавистью к дракону, подлетавшему все ближе. — Ты оскверняешь небо. Оно предназначено хранить мир и не должно служить источником смерти. Небо есть общая душа вселенной, а ты сама сказала, что у тебя нет души».
Рапсодия сделала глубокий вдох, а потом медленно выпустила воздух, не сводя глаз с приближающейся драконихи.
— И если с Неба прольется огонь, он больше не будет служить твоей ненавистной воле, Энвин. Пусть всякий огонь Небес положит конец ссорам и послужит началом новой эры.
Под ними, в Чаше, огромная трещина стала шире и глубже. Тела Павших начали распадаться и покатились в огромную разверстую могилу, как лавина по крутому склону холма.
Свет огненного дыхания дракона озарил стоящих на Помосте людей. Рев жгучей ярости разорвал воздух в Чаше. Истекающее кровью одноглазое чудовище пронеслось над ними. Энвин набрала побольше воздуха, готовясь сжечь Помост Созывающего.
И в этот момент Рапсодия произнесла имя звезды.
