вы.
— Бланш, — сказал Ингрэм более решительно, — перестань нести чепуху и иди отсюда.
— Да? Вы пьёте и режетесь в карты, да ещё в масках, поэтому и не желаете слушать чепуху.
— Тебе нельзя с нами оставаться.
— Почему это?
— Ты девушка и должна быть в постели.
— Ты ошибаешься — никаких девушек тут нет.
Она подошла к камину, провела пальцем по краю трубы и сажей нарисовала себе залихватские усы.
— Лорд Ингрэм утверждает, что в комнате девушка. Вы видите её, мистер Хитклиф?
— Не вижу, — ответил я. — Уведомите этого джентльмена, что он ошибается. Но в комнате присутствует неизвестный мне юноша
Я взглянул на Линтона — тот обмяк в кресле и, кажется, лишился чувств.
— Зря вы ободряете её, Хитклиф, — укоризненно сказал Ингрэм. Впрочем, говорил он незлобливо — он сдался в тот момент, когда я поддержал шутку его сестры. — Её надо хорошенько проучить, чтоб знала своё место.
— Тедо! — капризно произнесла Бланш и оттопырила губку.
— Да ладно, — махнул рукой Ингрэм, — тебя всё равно не выгонишь, так и быть, сыграй с нами кон.
Она чмокнула брата в щёку (он тут же демонстративно вытерся носовым платком), подошла к буфету и со словами: «Я беру эту» — схватила маску солдата.
— Нетушки! — воскликнул Ингрэм. — Крутани, как мы! А то удачи не будет!
— Но я уже взяла её, и, если положу на место, мне тоже не будет удачи.
Он попробовал вырвать маску, но Бланш увернулась.
— Не отнимешь! Ладно, коли ты так хочешь, надену только шляпу.
Она отцепила маску от высокого кивера и надела его на себя, спрятав внутрь свои длинные волосы. В отблесках свечей её лицо с наведёнными сажей усами и в кивере впрямь напоминало юношеское; классические черты Бланш Ингрэм украсили бы мужское лицо не меньше, чем женское.
Ингрэм пожал плечами.
— Что толку? Женщины ничего не смыслят в игре.
Повернувшись спиной к брату, девушка поставила босую ногу на мой стул, уперлась локтём в согнутое колено и подперла рукой подбородок.
— Как насчёт сигары? — спросила она.
Я открыл портсигар, обрезая сигару и вложил её мисс Ингрэм в рот, потом поднёс ей свечу. Придерживая мою руку своей, она прикурила и затянулась. По всему было видно, что ей это не впервой. Она глянула мне через плечо.
— Вот и ваш слуга, Хитклиф, — сказала она, выпуская дым.
Джон принёс новую колоду. Кладя её на стол, он едва заметно подмигнул мне.
Я указал на мисс Ингрэм.
— Джон, налей молодому человеку бокал вина, а после иди спать.
Джон налил, поклонился и вышел.
— Ну, — сказала мисс Ингрэм, отхлёбывая вино, — во что играем?
— В мушку… но ставки тебе не по карману, Бланш, — сказал брат. — Ты всё проиграла вечером.
— Я займу у тебя, Тедо. Ведь это золото на столе — твоё?
— А из каких денег ты мне вернёшь?
— Отыграюсь, а если не повезёт, заплатит мамочка. Она мне ни в чём не отказывает.
— И очень глупо с её стороны, — вздохнул Ингрэм. — Ладно, садись.
Он отсчитал ей стопку блестящих монет. Она села напротив меня, подобрав под себя босые ноги.
Ингрэм вопросительно взглянул на меня и кивнул в сторону Линтона.
— Что с ним?
Линтон, похоже, совсем расклеился. Маска сползла ему на шею, он слегка похрапывал. Однако когда я коснулся его плеча, Линтон отпрянул. Сонливость как рукой сняло.
— Не трожьте меня, я не нуждаюсь в вашей помощи. Я готов играть.
Я пожал плечами и перетасовал карты. Игра началась.
Теперь, когда лорд Ингрэм видел перед собой только гладкие золочёные рубашки, его взятки и сама его игра стали осторожнее. Я тоже не рисковал. Однако дерзость мисс Ингрэм не знала границ, вернее, не знала бы, не ограничь мы ставки деньгами — иначе она проиграла бы свою охотничью лошадь, изумрудное колье, томик «Эвелины»[15] и сестриного спаниеля.
Проиграла бы, написал я, потому что она проигрывала кон за коном, причём без малейшего сожаления. Она играла быстро и небрежно, бросала деньги, не считая, и воспринимала каждую новую мушку как повод для веселья.
Эдгар Линтон тоже проигрывал, хотя меньше, чем Бланш Ингрэм, — то ли на него подействовало дядино предупреждение то ли вино остудило картёжный пыл. С выражением пьяного презрения на лице он молча отсчитывал деньги. Однако продолжал пить и с каждым бокалом всё больше мрачнел — отчасти и потому, что выигрывал теперь я.
В тот вечер впервые по-настоящему проявилось свойство, преобразившее впоследствии мою жизнь, — способность, сосредоточившись, добиваться желаемого расклада карт. Я уже говорил, что мне всегда везло в игре, но до сих пор не знал, что могу
Мысли мои были быстры и спокойны, я невероятно чётко видел стол, бокалы, карты, руки игроков; всё словно светилось изнутри. Даже сами тени многозначительно мерцали. Внезапно я почувствовал свою силу; отчётливо понял, что, если захочу получить трефового валета, он мне придёт. Я вздохнул. Меня ничуть не удивило это превращение, вероятно, всё было предопределено, но только сейчас я до конца осознал то, что раньше только подозревал и чего отчасти страшился.
— Плохи наши дела, Линтон, — сказал Ингрэм, придвигая мне золотые монеты. — Леди Удача переметнулась к Хитклифу. Впрочем, эта особа непостоянна. Кто знает — может, ещё улыбнётся вам сегодня.
— Не улыбнётся, — буркнул Линтон, — покуда мы с Хитклифом сидим за одним столом. Она всегда предпочитала его, даже когда мы были детьми.
— Он заговаривается, — негромко заметил я Ингрэму. В это нетрудно было поверить. По шее Линтона катился пот, глаза в прорезях маски горели нездоровым огнём.
— Леди предпочитает Хитклифа, — сказала Бланш Ингрэм, затягиваясь сигарой. — В чём секрет вашей неотразимости, сэр?
— Она предпочитает Хитклифа, но выйдет за меня, — проговорил Линтон. — Она выйдет за меня весной, если он не станет между нами. Ещё вина!
Ингрэм выразительно взглянул на меня и прикрыл свой бокал ладонью.
— Извините, Линтон, — сказал я. — Боюсь, вина больше нет. Видите?
Я перевернул ту бутылку, которую мы выпили прежде.
— Крохобор! Скряга! Вор! — Линтон, пошатываясь, встал. Стул его упал. — Я видел, как вы ногой задвинули бутылку за ширму! Что вы на себя берёте! Вы, бродяга! Руки прочь от меня! — Последняя фраза адресовалась Ингрэму, который пытался остановить его пьяный порыв.
— Сэр, вы пьяны, — сказал Линтону Ингрэм. — Вы переходите границы. Позвольте я отведу вас в спальню, пока вы не оскорбили нашего хозяина.
— Нашего хозяина? Хозяина? Умора! — Вырываясь из рук Ингрэма, Линтон сбил бутылку (которую я и вправду задвинул за ширму), и она с грохотом покатилась по полу. Линтон дико расхохотался. — Хозяин! Он такой же хозяин, как последняя здешняя судомойка! Он цыган, подкидыш, жульё…
