Том 3. Оказион

отверзутся ступени
пожаром страшным;
прорежут землю
набатом темным.
Оно свершится:
настанет царство
над царством золотое
неизреченной силы,
неслыханных желаний

Грядет! Грядет!
Осанна в вышних!

Темь буден засыпает
по стоптанным дорогам,
Иисус в одежде смертных
бледнеющих предчувствий
бросает город.

Над городом мерцанье
скользящей молви;
и шепот страшный
людского гнева,
и рокотанье
грядущей смерти…

В лобзаньях тлена,
закушенный червями,
с очами ада,
сегодня Лазарь
в веселье жизни.

Стук Рима громче, —
глуше гнеты порабощенья.
Бурлящей смуты
глас и глас пророков.
Безлунных сумерок
безгрезная печаль.

* * *

Ночь напролет,
глаз не смыкая,
искал Иуда
над морем вещим
дум кипящих.
Весь содрогался
в огне мечтаний
и разрушался
под гнетом пенным
зловещаний.

— осудят на смерть —
— в Иерусалиме —
— осудят Бога, —
— как Адама —

Но голос где-то,
как взрыд прощальный,
судьбой рыдает:
«Един, един от вас»…

Поутру, возвращаясь в город
взалкал Христос.
Смоковница пустая
не приютила.
Тогда от слова
зелень листьев,
шурша,
свернулась.
И чернота проклятья
изъела семя.

«Аще веру имате
и не усумнитесь
не токмо смоковничное сотворите».

Продажным строясь,
как предатель,
замкнуто-тупо,
лукавства полный,
и озираясь,
и выглядая,
весь в ликованье,
клубящемся под броней,
и в бронной вере,
нежданным другом