к себе…
— Ты на меня очень злишься, да?..
— За что?.. — деланно удивился я. — А, наверное, за ту разбитую вазу. Ну, или за то, что ты никогда не желала разговаривать с моей мамой. Ах да, за то, что ты еще в бытность моей супругой завела двух любовников и ночевала дома только по вторникам, когда у Миши жена в дневную смену, а у Вити работа в ночь?.. Да мне, собственно, все равно, мы же уже развелись, — сказал я с равнодушием, которого не чувствовал.
— Ну знаешь, ты тоже не разговаривал с мамой, завел служебный роман с этой Викой, вечно что-то от меня требовал и во всем меня упрекал! — вспылила Вера.
Я пожал плечами.
— А уж сколько посуды перебил — страшно вспомнить, целых три кружки!
— И кофе на мою любимую блузку вылил!
— Ну так за эту блузку ты у меня машину конфисковала, еще и номера новые повесила. И зачем тебе только эти три шестерки, типа дьявол за рулем?.. Так это и так заметно, безо всяких номеров, достаточно с тобой два года прожить в одной квартире!
Вера фыркнула, независимо вздернула нос и отвернулась.
Зачем она только приехала — настроение испортить?.. Так оно у меня и без этого не фонтан…
— Слушай… А ты правда так на меня сердишься?..
Я пожал плечами. Честно говоря, я и сам не знал, так ли сильно я на нее обиделся тогда. Раньше мне ее не хватало, я бы, наверное, и сам попробовал мириться, если бы не чувствовал себя пострадавшей стороной и не вспоминал каждый раз, какими словами она меня крыла при разводе. Но теперь у меня все наладилось, с месяц назад я продал свой сборник рассказов издательству, снял квартиру в центре города… и, в принципе, у меня все хорошо и меня все устраивает.
— Не знаю, — честно сказал я. — По-моему, это ты на меня сердишься так, что начинаешь кидаться вещами.
Она действительно кидалась. В меня она кинула феном, со всего размаха. Поймать его я не успел, и еще неделю ходил с огромным синяком под глазом. Хорошо еще, что мимо включенного утюга промахнулась, а то один из нас сейчас был бы на кладбище, а второй — в отделении милиции, камере предварительного заключения.
— Просто я поняла, что… мне тебя очень не хватает.
— А как же Миша и Витя?.. По-моему, с ними тебе никогда не было одиноко, напротив, на меня времени у тебя уже не хватало!
Вера жутко покраснела.
— Это… не то.
— Что, пожила с Витей и поняла, что его раскиданные носки пахнут гораздо сильнее?.. — иронично вздернул бровь я
Я носки не раскидывал. У меня для них был отдельный ящик. И свою одежду, всю, я тоже всегда стирал сам. От жены требовалось только готовить, да и то, если она об этом забывала, я спокойно мог обойтись растворимой лапшой.
— Не смейся, но… действительно так, — смущенно созналась Вера.
Мы посидели, помолчали. Мне было неловко разговаривать с бывшей женой. Ей, судя по всему, тоже не хотелось со мной разговаривать, и она уже жалела, что приехала.
Я вспомнил, как мы разводились. Вернее, что было до этого развода.
Как однажды, вернувшись с работы во внеурочное время, застал Веру, еще вчера уверявшую меня, что я 'единственный и неповторимый' и что 'кроме тебя мне никто не нужен', в объятиях очень симпатичного, высокого молодого брюнета. Почему-то особенно меня взбесили его брюки, лежавшие неопрятной грудой на подоконнике, на моей любимом месте. Как я спокойно поздоровался, извинился и ушел на кухню ставить кофе. Я не чувствовал ни ревности, ни бешенства, ни злости. Вообще ничего. Мне было совершенно все равно, с кем там развлекается моя жена.
Как Вика с гневом рассказывала мне про своего Мишу, встречающегося с моей Верой, не спрашивая меня, хочу ли я об этом знать.
Как однажды вечером, сидя в своем рабочем кресле, я понял, что не хочу идти в эту совершенно чужую квартиру, видеть эту совершенно чужую для меня женщину, есть домашние котлеты и слушать нелепые россказни о том, как ей тяжело на работе.
Это была первая ночь после свадьбы, когда я по своей воле не пришел домой. Как выяснилось позже, Вика тоже ночевала на работе, только я в кабинете, а она — в приемной. Вера сделала соответствующие выводы.
Мы развелись в один день — я с Верой и Вика с Мишей. Все ожидали, что я начну открыто встречаться с Викой и признаюсь ей в любви, в том числе и сама Вика, но вместо этого я уволился и уехал в пригород, забрав свои вещи днем, чтобы не встречаться больше с Верой… не видеть ее глаза…
Мы долго к этому шли. Нам не о чем было разговаривать. Она не понимала меня, я не понимал ее. Мы были довольны своим браком первый год и терпели его следующие полгода.
Но терпение вечным быть не может. А жить в одной квартире с человеком, к которому уже совершенно ничего не испытываешь и которому еще совсем недавно клялся в вечной любви слишком тяжело.
Мы развелись не из-за ссор и скандалов, а из-за того, что этих самых ссор не хотели.
И сейчас она сидит на лавочке рядом со мной, кусает губы, что-то говорит, что-то объясняет, уверяет, что просто была дура и слишком поторопилась.
А я ничего не чувствую. Мне совершенно все равно.
— И… может… попробуем снова… жить вместе?..
— Зачем?.. — безразлично спрашиваю я.
— Ну, просто…
И мы снова молчим. И думаем — каждый о своем. И каждый по-своему.
— Ты меня никогда не простишь, да?..
— А тебе это нужно?..
И снова молчание.
— Ну… ладно…
Она наконец встает, и я чувствую ужасное облегчение.
Подходит к джипу, еще совсем недавно бывшему моим, на прощанье оборачивается, очень грустно улыбается мне, и я замечаю, что у нее в глазах стоят слезы.
— Ну… ты все равно подумай, хорошо?..
Я вымученно улыбаюсь, киваю.
Она махает мне рукой, садится в машину.
Красивый черный джип, с серебристыми волками на боках и волчьей же мордой на чехле от запаски, пробуксовал в до сих пор не высохшей, по-весеннему глубокой луже и умчался вдаль по дороге. Я быстро потерял машину из виду.
На душе было пусто и гадостно.
Не радовала хорошая погода, яркое солнце, чистое, ярко-голубое, мытое безоблачное небо, птичье пение, цветы сирени и легкий весенний ветерок.
Очень хотелось домой.
Но дома Барсик с кошечкой, не стоит портить им романтическое свидание… И Вик с его творческим бумом…
Да, Вик. Точно. А Барсик на кухне, я совсем ему не помешаю…
Я встал со скамеечки, поправил куртку, вставил ключ в замок.
Замок опять не отпирался. Ключ проворачивался, но замок оставался совершенно равнодушным. Наконец, дверь поддалась и открылась с жутким скрипом. Я вспомнил, что хотел смазать петли.
Отпер свою дверь — она поддалась спокойно, вошел.
И замер в дверях.
На диване сидели Вик и Настя. Вернее, они не просто сидели. Они целовались, он обнимал ее за
