не засыпал…
Вниз я спустился, когда с кухни уже приятно пахло кофе.
За окном разгорался рассвет. Окна выходили на восток, и сейчас солнце уже забрасывало в них свои первые лучи, вызолачивало крыши домов напротив, било в глаза. Начинался новый, яркий и очень хороший день.
Мы с Виком вооружились кофе и уселись на диване. Я нашел на ноутбуке музыку из разряда lounge — работать, разговаривать и даже спать со звуковым фоном мне почему-то гораздо проще, чем без оного.
Кофе Вик варил отменный. Я, конечно, не ценитель, да и вообще не гурман (гурманы растворимой лапшой не питаются), а в детстве вообще обожал растворимку — просто потому, что эта жижа сладкая. Да и вообще, человек — штука всеядная.
А вот Вик явно в кофе разбирался. По крайней мере, из трех пачек, что стояли на полочке, он взял самый приличный — не гранулированный, а нормальный, милый сердцу зерновой. Да и весь он такой… аристократический. И лицо такое, породистое. 'Готовая модель для любовного романа,' — неожиданно подумал я и сам удивился несуразности этой мысли.
Я любовные романы не пишу. Да и читал только один раз, на спор. Не знаю, что так восхищает в них девушек; по-моему — тупость первостатейная. Сначала главный герой (обязательно принц на белом коне, иные типажи не приветствуются) случайно знакомится с милой, скромной и очаровательной юной селянской девой — Машей, Дашей, Глашей или еще кем-нибудь в этом роде. Она влюбляется в него без памяти, с первого взгляда (не иначе как от новизны, хотя принц, без сомнения, обладает всеми положительными качествами, некоторыми даже в излишестве, за исключением, разве что, ума); он находит в ней утешение, отраду, свою единственную любовь (нужное подчеркнуть). Потом в него влюбляется еще какая-нибудь дура, пользующаяся приворотным зельем, в крайнем случае — расположением отца-короля. Она узнает о милой селянской деве и натравляет на нее разбойников, дракона и темного мага. Принц немедленно ее спасает, поборов всех в честном поединке, раскрывает папе всю ошибочность его мнения и женится на своей возлюбленной. Далее, по идее, автор живописует первую брачную ночь, а читатель утирает слезы умиления.
Лично я умирал от хохота. Потому что я, в отличие от большинства читателей, примерно себе представляю, что такое дракон. И искренне недоумеваю, зачем ему понадобилась селянская дева и почему бы ему не употребить в тех же целях ту самую дуру, а то и самого принца…
— Так и будем сидеть и молчать?.. — первым подал голос Вик.
Спросить его, что ли, почему он не полупрозрачный, спокойно может пить кофе и не проваливается сквозь диван?.. Хотя нет, это будет не слишком красиво, как будто бы мне кофе жалко…
— Э-э-э… ну… а о чем будем разговаривать?..
— Не знаю. Но тебе наверняка хочется о чем-то меня спросить, но ты считаешь это неэтичным. Так вот, спрашивай — и покончим с этим.
— Ну… А ты вообще кто?..
— А тебе Настя не рассказала?..
Я помотал головой, потому что из Настиного объяснения я понял только, кем Вик БЫЛ, а не кем является сейчас.
— Я призрак, — грустно сказал Вик. — Проще говоря, когда-то я умер, но задержался в этом мире на неопределенный промежуток времени. Люди, да и нелюди тоже, могут уходить за Грань только из своего мира. Так что, пока меня кто-нибудь не заберет с Земли-1 я так и останусь в подвешенном состоянии.
— А тебе это не нравится?..
На меня посмотрели, как на придурка. Мне даже немного стыдно стало.
— Я здесь уже больше сотни лет. Живу в одном и том же доме, встречаю самых разных людей, которые, в большинстве случаев, меня даже не замечают. Ни с кем не разговариваю, ни с кем не общаюсь. Даже в картишки перекинуться не с кем… Развлекаюсь тем, что вместе с проводником придумываю новые страшные сны для жильцов квартиры. Меня видят только те, кто верят, что я существую… а таких сейчас не так-то и много. Ты, например, просто веришь в ирреальное. Ты об этом пишешь, и, неосознанно, веришь. Настя верит в магов, но не верит в призраков, и она тоже меня видит — так, как, по ее мнению, должны выглядеть маги.
— Но я тебя совсем не таким представлял!
— Но ты верил в то, что я буду не таким, каким меня представлял ты.
С этим было не поспорить, потому что я сам толком не отдавал себе отчет, во что я верю.
— Кстати, ты меня видишь почти таким же, каким я был при жизни. Только я был повыше, и нос клювом.
А я вдруг четко-четко увидел молодого человека сантиметров на десять выше Вика нынешнего, с носом-клювом, что, впрочем, даже прибавляло ему своеобразной привлекательности.
— Вот видишь, — грустно улыбнулся парень. — У меня нет оболочки, я выгляжу так, каким меня представляют. Я — это так, отпечаток души, незначительное завихрение в энергетическом поле… Я уже не живу и еще не мертв. Я так, существую.
— А ты хочешь… на ту сторону?..
Вик грустно кивнул.
— Это снова будет дорога. Не такая, какая была. Все равно это путь вперед — а я застрял на одной ступени…
— Не боишься?..
— Все лучше, чем оставаться здесь.
Мы посидели, помолчали, попили кофе.
За окном все ярче и ярче светило солнце. По улице уже бежали, шли, выступали первые прохожие, несколько мам с колясками самоотверженно оздоравливали грядущее поколение свежим воздухом.
А он вдруг заговорил — мертвым и безжизненным голосом.
— Ты просто не представляешь, как человек привязан к мелочам… Если при жизни он курил, пил, играл на гитаре, шлялся по бабам, а потом вдруг один удар — и все это тебе уже не доступно… порой кажется, что сходишь с ума. Что все, здесь только душа, а разума уже нет, он ушел, закончился. Все, конец. 'The End', как пишут в фильмах, и никаких 'to be continued'. Окончен бал, погасли свечи, а ты… ты все еще здесь, в пустынном, безмолвном, безлюдном зале… И ты стоишь, совершенно один, в величии и пустоте, всеми забытый и брошенный, и так хочется схватить гитару и хотя бы ей что-нибудь проплакаться… а гитары нет. Даже сигарет нет. Ничего нет. Только ты, совершенно один, так, отпечаток, завихрение…
Он замолчал, и в комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина.
— У меня… — тихо, неуверенно сказал я, — у меня есть гитара. Вернее, была где-то. Дать тебе?..
Она у меня действительно была, гитара, мама очень хотела, что я играл. Мне это никогда особенно не нравилось, но расстраивать ее не хотелось, и я усердно ходил в музыкалку, хотя тянуло совсем в другую сторону…
— Да нет, не стоит, — отмахнулся Вик и пошарил по карманам — явно просто автоматически.
— Сигареты ищешь?.. — догадался я.
— Ага, — грустно кивнул Вик, снова впав в привычную апатию. — Привычка… Ладно, пойду я… полечу… упорхну… а, черт с этими синонимами…
Он снова махнул рукой и просочился в стену. Я не стал его окликать. На душе было тяжело и гадостно.
Я позавтракал в полной тишине. Барсик не появлялся.
Мне не хотелось оставаться в этой квартире, и я поспешил смыться 'в магазин'.
Некоторое время бесцельно бродил по улицам, заглядывая в лица прохожих и пытаясь себе представить, как все это было при Вике. Получалось плохо. Тогда здесь и города-то наверняка еще не было — так, маленький поселочек…
Ноги сами вынесли меня к магазину. Я пожал плечами, вошел. Прошел по рядам, купил баночку сметаны для Барсика — чисто автоматически. Уплатил и уже почти вышел, но передумал и вернулся к кассе.
— А дайте еще сигарет, — неожиданно сказал я толстой тетке за кассой из разряда боевых
