В конце концов у него разболелась голова.
Она же, напротив, ожила, разрумянилась даже.
Что ж, сознание благородного свершения, в определенном смысле некоего нравственного подвига, наверное, приятно бередит душу, рождает яркие чувства. Есть от чего разрумяниться. Возможно, впрочем, просто-напросто с ней давно никто не говорил так эмоционально, долго – и вообще не уделял так много внимания.
Тоже – повод.
И существенный.
«Это может продолжаться вечно, – обреченно подумал Непомнящий, и в душе опять зашевелилось нехорошее подозрение. – Да полно, а есть ли у нее „Душенька“ на самом деле?»
Это был некий внутренний рубеж, сигнал перейти от разговора к делу.
«А деньги? Что бы она ни говорила, всегда можно найти способ компенсации… Вопрос, в конце концов, всего лишь технический».
Простая, трезвая мысль неожиданно все расставила по своим местам, Игорь Всеволодович легко вынырнул из лабиринта.
– Хорошо, Галина Сергеевна. Будем считать, что некоторым образом вы меня убедили. Не совсем – но некоторым образом, скажем так. Я буду думать и в конечном итоге обязательно что-нибудь придумаю. Какой-нибудь компромисс между вашим и моим представлением о чести и достойном поведении. Но – потом. А сейчас скажите – когда можно увидеть «Душеньку»? Простите за настойчивость, но, надеюсь, вы понимаете…
– Прекрасно понимаю. И, откровенно говоря, удивлена, отчего вы не спросили об этом раньше. Можно хоть сейчас…
– Не понял?
– Картина со мной. Вы же знаете – она небольшая. Только выйдем, здесь как-то не очень удобно.
Разумеется, он согласился. Хотя не видел ничего предосудительного в том, чтобы осмотреть картину в баре.
В коридоре было пусто и сумрачно, но какое это имело значение?…
Происходящее было ирреально и похоже на сон или видение в пограничном состоянии.
Однако ж Игорь Всеволодович уже ничему не удивлялся. Такой сегодня был день.
В руках у нее был потертый пластиковый пакет, изношенный настолько, что уже невозможно было разобрать его изначальное происхождение. Что-то некогда пестрое и блестящее, теперь потускневшее, местами грязно-белое – вот что такое был этот пакет. Кулек, как говорят на юге России, и, ей-богу, к нему это подходило много больше.
Из
Прямо из кулька – не обернутая бумагой, на худой конец, даже газетной.
И еще неизвестно, может,
И сразу узнал.
Что там атрибуция милейшего Никиты Никитовича!..
Женщина искала ее в том же пакете-кульке, долго перебирая какие-то бумажки.
Слава Богу, все это уже не имело ни малейшего значения – «Душенька» была у него в руках и смотрела – будто не было тридцати лет разлуки – так же застенчиво, чуть исподлобья. Улыбалась едва различимой, кроткой своей улыбкой.
Отрываться от нее не хотелось, но с Галиной Сергеевной следовало проститься достойно – разумеется, он записал все координаты, проводил до выхода и предложил отвезти домой или, на худой конец, посадить в такси.
Она отказалась: «На метро, поверьте, быстрее и привычнее».
Он не стал настаивать – эмоции захлестывали.
«Душенька» лежала все в том же
Возвращаться на салон не было ни сил, ни желания – он протолкался к гардеробу, забрал плащ, прижимая пакет к груди, рысцой добежал до машины, и, едва только сел за руль, снова зазвонил мобильный.
«Барышня, Смольный…» – мысленно оценил ситуацию Игорь Всеволодович и, порывшись в кармане пиджака, извлек телефон.
– Знаешь, дружок, главное правило всех алкоголиков от Ромула до наших дней? Никогда не откладывать на завтра то, что можно выпить сегодня. Словом, появилась вдруг счастливая возможность организовать
– Ваша правда, Герман Константинович. Хотя – тьфу, тьфу, тьфу! – постучите по дереву.
– Уже стучу. А ты пока записывай…
Ехать, как ни странно, предстояло не на Рублево-Успенское шоссе, но поблизости – на Новую Ригу.
