– Уйди с глаз моих, порочная женщина!
Вишневский потянулся было обнять жену – но получил ловкий щелчок по носу и остался в одиночестве.
Только знакомый горьковатый запах еще некоторое время витал вокруг.
– Любовь запоздалая? Ну да. А убийство – из ревности. Очень занимательная история. Но совершенно невероятная. Разве только действительно – любовь?
И снова было утро.
И снова он проснулся с ощущением абсолютного счастья, как бывает только в детстве.
Впрочем, не совсем так.
В детстве чувство счастья, как правило, необъяснимо. Маленький человек просыпается счастливым просто так, «нипочему».
Счастье Игоря Всеволодовича тихо посапывало рядом, уткнувшись маленьким точеным носиком в подушку, поджав острые коленки к животу.
Лиза спала, свернувшись калачиком, изредка неспокойно вздрагивая во сне. Вчерашний полет в Питер и обратно изрядно вымотал ее, к тому же обилие эмоций, пусть и положительных, оказалось нелегким грузом. Она спала – но и во сне продолжала переживать, размышлять и спорить с кем-то, слабо передергивая узкими плечами.
Вчера вечером, несмотря на то что усталость валила с ног, она долго не могла заснуть, и они проговорили полночи, раз двадцать обсудив историю, поведанную Верой Дмитриевной.
Со всех сторон.
Пытались что-то додумать, найти недостающие звенья цепи, построить какие-то версии.
Тщетно.
Напрасно Игорь напрягал память, силясь вспомнить отцовского клиента, могущего – хотя бы предположительно – оказаться той самой «птицей».
Ничего, а вернее никого, даже отдаленно похожего, он не вспомнил.
И надо полагать – просто не знал.
Клиентов отца он вообще помнил смутно.
С некоторыми – теми, что были еще живы к тому времени, когда Игорь Всеволодович занялся торговлей антиквариатом, – знакомился вроде заново.
Теперь хорошо бы, конечно, поговорить со стариками – возможно, кто-то и опознал бы таинственную «птицу», но проклятое нелегальное положение такую возможность исключало.
Решено было, что кое-кого посетит сегодня Лиза.
Возможно, ей снова повезет – так же как повезло с Верой Дмитриевной. Хотя, если вдуматься, рассказ великой старухи мало что прояснил в истории давней трагедии, разве что подкинул дополнительный вопрос.
И все равно поездку они считали удачной. Дело было даже не в «дарах», как окрестила Лиза бархатные футляры.
Она была счастлива этим знакомством и тем, что старуха приняла ее именно так.
«Допустила к сердцу», – говорила Лиза, и запавшие от усталости синие глаза радостно, волшебно лучились.
Спать больше не хотелось – он аккуратно выбрался из постели, неслышно – благо ковер на полу скрадывал шаги – вышел из спальни. Набросив халат, выпил кофе. Побродил по дому.
Делать было совершенно нечего. И Непомнящий снова примостился возле компьютера, вышел в Сеть, еще не представляя, что, собственно, собирается искать.
С генералом Щербаковым все вроде было ясно. Лизе версия показалась вполне убедительной, но она – опять же! – не добавляла ясности в его историю. И тем не менее он снова вошел в поисковую систему и собрался было вписать имя генерала в строку запроса, но передумал.
И просто так, от нечего делать или по привычке, потому как часто прежде адресовал виртуальному миру этот вопрос, заученно отстучал по клавиатуре: «Иван Крапивин + художник».
Задумавшись на секунду, машина выдала давно известный результат.
Материалов о живописце Крапивине в Сети было немного – всего 58–60 документов.
Количество колебалось, изредка появлялись новые страницы, ссылки или просто короткие упоминания в каких-то исследованиях или статьях по искусствоведению.
Сейчас поисковая система вежливо сообщила, что располагает пятьюдесятью девятью документами, в которых упоминается Иван Крапивин.
Игорь Всеволодович лениво пошевелил мышкой – знакомый перечень медленно поплыл по монитору.
Все было читано-перечитано бесчисленное множество раз, и только название документа под номером пятьдесят шесть было ново.
«Прадед комбрига».
