Не задался день. Ну, просто, скажи кому – не поверит. В самом конце рабочего дня пришёл рефрижератор и пришлось его грузить аж до шести. Пока вымылись – переоделись, пока то да сё, уже и семь. Так что к Фёдору приехали около восьми. Там, правда, уже всё было готово. Стол накрыт. Нина хлопотала в кухне, а за столом сидел гордый Колька.
– Это ж где вас черти носят? – Встретил Колька бригаду. – Мы уж тут на поиски собрались посылать. Нина в третий раз картошку разогревает.
– Работа, Коля, работа. – Ответил Фёдор и показал мужикам рукой на стол. Расселись. Выпили по первой молча. Так же молча поели. Основательно закусили. Что уж тут? С работы. И только после второй не спеша заговорили.
– Из чего же, Коля, ты эту отраву варишь? – Спросил Петрович. – Уж очень на вкус противная вышла.
– Тайна производства. – Ответил Колька. – А тайна – она на то и тайна, чтоб никто не знал.
– Федь! – Вспомнил Василий. – Ты собаку свою говорящую покажешь или для цирка бережёшь.
Фёдор засмеялся:
– Мне только цирка не хватало! Пошли покажу. Заодно и покурим.
Говорящий пёс втретил мужиков как и положено:
– Сатрапы! Душегубы! В ООН на вас писать мало. В комиссию по правам человека!
Мужики задумчиво курили, разглядывая чудное животное. Потом Петрович подвёл итог:
– А он, Федя, у тебя правозащитник оказывается. Куда тому Киселёву.
– Волки позорные! – Надрывался тем временем кобелёк. А потом запел:
– А по тундре, по широкой дороге, где мчится поезд…
Петрович померковал ещё маленько, а потом порадовал Фёдора:
– А ведь этот… Он твою сучку, Федя, трахнет. Это уж ты не сомневайся. Ишь какой настырный!
– Федя! Мужики! Да куда вы запропали? Послышался голос Нины. – А ну-ка – в дом.
– Пошли, мужики. – Сказал Фёдор. – Пошли. А с этим сучонком я сам разберусь. Только не лезьте я вас прошу. Только не встревайте. Дело тут семейное.
Нина ждала бригаду на крыльце:
– Вобщем так, мужики. Никуда я вас пьяных в ночь не отпущу. Ложитесь здесь. Жёнок я ваших уже обзвонила. А завтра проспитесь и на работу.
– Это резонно. – Одобрил Петрович. – Пошли. Ещё по рюмочке и в люльку.
Из дому выскочил Фёдор с двухстволкой в руках:
– Только не встревайте, братцы. Вы только не лезьте.
И побежал в огород.
– Пошли, мужики! – Скомандовал Петрович. – Дело тут… Сами понимаете.
Ладно. Пошли, выпили по рюмке для сна. Потрепались о том, о сём. Укладываться начали. А Фёдора всё не было. Потом уже, когда Серёга захрапел с присвистом, грохнуло два раза.
Когда Фёдор проснулся, бригада уже сидела за столом. Пили чай. Молчали. Фёдор быстренько ополоснулся. А когда оделся мужики были уже на выходе и в очередь благодарили Нину за стол.
Утро туманилось и бодрило прохладцей. Фёдор выбежал из дому и увидел, что бригада стоит возле собачьей будки. Там суетилась Рэга и, точно так же, как и позавчера, стоял кобелёк, порыкивая на мужиков сквозь верхнюю губу.
Петрович спросил:
– Федя! Он у тебя что? Бессмертный что ли? Я же сам слышал вчера, как ты его пульнул.
– Не смог я, братцы… – Повинился Фёдор. – Не смог да и всё. Стоял, стоял… Прицелюсь в гада, а курок нажать не могу.
– А что так, Фёдя? – Улыбнулся Василий.
– Знаешь, Вась! Я ведь к своей тоже за пятнадцать километров бегал. И меня били, и я бил… Я стоял, стоял… Много чего вспомнил. А потом отвязал этого… Да в воздух пальнул. – Сказал Фёдор негромко а потом спохватился:
– Вы, мужики, идите. Автобус скоро. А я догоню. Я быстро…
Фёдор вернулся в дом и подошёл к Нине:
– Ты, Нина, вот что… Ты это… Сапожки Клавкины возьми. Деньги сама знаешь где.
– А как же, Федя?..
– Проживём, мать, как-нибудь. А босой в зиму – это не дело.
И Фёдор потрусил вдогонку бригаде. И перешёл на шаг, когда уже слышен был смех:
– Ну, Колька! Вот удружил, так удружил! Собака заговорила!
И, главно, что похмелья никакого!..
