тюремного срока либо, суда не дожидаясь, по-быстрому записываться в погранвойска.
В то время в приграничье как раз происходили регулярные, едва ли не каждодневные стычки со сримцами. Особенно часто — на границах с Восточно-Уральским и Тьму-Ордынским улусами. Сверхнормативная убыль личного состава понуждала командование неустанно заботиться о пополнении. Поэтому контракты заключались без обычной для военного ведомства бюрократической формалистики. То бишь личные дела рекрутов-новобранцев на просвет никто не проверял. Говоря проще, каких только отморозков тогда не брали в погранвойска!
По совету друзей и по здравом размышлении Георгий предпочел последний вариант.
А после службы им, ветераном нескольких локальных конфликтов, опять же с подачи дяди Влада, заинтересовались соответствующие органы. Предложили работу в неком особо секретном спецподразделении. Подразделение это, прятавшееся под таинственной аббревиатурой «СМЕРХ», тогда как раз формировалось по высочайшему и, понятное дело, тоже секретному указу Преемника. М-да… Так-то вот с архитектурой, а равно и с мыслями о продолжении образования было покончено.
Тем не менее интерес к этому роду деятельности в душе Георгия не угас; все годы интерес этот продолжал теплиться, тлея, точно уголья под толстым слоем житейского пепла. И донельзя затертый афоризм о застывшей музыке так и не превратился для него в пустой звук. Может, именно оттого, что он не сумел реализовать себя на том изначальном поприще, возникла его любовь к классической музыке? Между прочим, неожиданно подумал аль-Рашид, а какая музыка «застыла» здесь, в Пирамиде? Он с любопытством прислушался к своим ощущениям. Да, так и есть! Уммовский зиккурат совершенно отчетливо ассоциировался у него с темами Вагнера… и, пожалуй, еще с некоторыми симфониями Шостаковича, при всей несхожести этих композиторов. Здесь, в Центральном офисе Корпорации, он явственно ощущал и мрачное величие одного, и монументальную пафосность второго, и присущую обоим масштабность.
В соответствии с ранее намеченным планом, начать аль-Рашид решил с опроса любовницы покойного Омарова. А потому остановил лифт и вышел на двадцать девятом этаже, посвященном, как он тут же понял, архитектуре Древней Индии.
Он некоторое время бесцельно побродил по коридорам, заглядывая в залы и кабинеты, просто наблюдая своеобычное кипение и внешне хаотическую суету офисной жизни.
Надо сказать, что деловито-целеустремленные передвижения и броуновская циркуляция бесчисленных младших, ведущих и старших специалистов, юрисконсультов, менеджеров и топ-менеджеров разных мастей, каждый из которых, подобно муравью в муравейнике, относился к строго определенному служебному уровню и, соответственно, уровню допуска, их неподдельный энтузиазм, их искренняя озабоченность порученными проектами вызывали у Георгия изрядное замешательство. И отчасти жалостливое удивление.
Что ими движет? — размышлял он. Неужели настоящая, всамделишная любовь к родной Корпорации? Тогда откуда берется или как воспитывается подобная преданность хозяевам? В чем цель этих людей? В том ли, чтобы, потратив все активные годы на благо фирмы, потом, на закате жизни, с удовлетворением осознать, что сделал все возможное, дабы акционерам — подлинным хозяевам корпорации — стало жить еще лучше и еще веселее?
Ничтожнее доли, на взгляд Георгия, и придумать-то сложно. Сам он досыта в свое время нахлебался прелестей службы и не сменял бы свою теперешнюю, пускай относительную, но все же независимость ни на какие бонусы.
Но он-то хотя бы на государевой службе состоял. Частному же лицу, понимай, хозяину, не служат даже, а прислуживают. Неужели они не осознают, удивлялся Георгий, что все они — банальная прислуга? Кто менее, кто более оплачиваемая, но все одно — прислуга. И что, такой лакейский статус может кому-то нравиться?..
Стоп, стоп, решительно одернул себя Георгий, пожалуй, хватит на сегодня размышлять над загадками человеческой души. Он уже достаточно здесь осмотрелся (или, как он сам называл подобные, предваряющие основное расследование действия, принюхался) — теперь пора переходить к настоящему делу. Покамест его целиком не затопило пустое раздражение. Кстати, о раздражении…
Он сунул руку в карман и, не вынимая «портсигара», надавил на среднюю кнопку — зеленую; в ладонь скользнула пилюля соответствующего цвета. Аль-Рашид щелчком подбросил ее в воздух и ловко поймал ртом.
Оферту Романову он нашел в обширном зале продолговатой формы с вогнутыми стенами и полусферическим, наподобие водяного пузыря, куполом; помещение было расчленено на три неравные части рядами восьмигранных колонн, увенчанных капителями в форме опрокинутых цветочных чаш с громоздящимися на них слонами, тиграми и фантастическими фигурами каких-то брахманских божеств.
Сама Оферта оказалась эффектной блондинкой с коровьими глазами, аппетитным бюстом и грациозно-миниатюрной головкой. По всем статям, слегка глуповатой.
Предложение Георгия еще раз вспомнить подробности знакомства с Инвойсом совсем ее не смутило. Напротив, она с очевидной радостью оставила похожее на растревоженный улей рабочее место и согласилась уединиться с ним в мини-баре, расположенном на том же двадцать девятом этаже.
Бар представлял собой ступу времен царя Ашоки, со стенами, столь густо покрытыми причудливыми барельефами, что при малейшей попытке их рассмотреть начинало рябить в глазах.
— Инвойс был клевый парень, прикольный… хотя и со странностями, — начала Оферта. — Он на меня еще во время реалити-шоу запал. Я там отвечала за макияж претендентов и… еще кое за что. Впрочем, это не важно. Короче, как увидел меня, так и говорит: давай, говорит, крошка, встретимся, когда меня усыновят. Ну, хи-хи, ха-ха, соответственно… И вдруг на следующий день объявляют: новый «сын Муна» — Инвойс Омаров, прикиньте! Отпад, да?!
— Вы упомянули про странности.
— Ну да… не то чтобы совсем, а так… Короче, когда он с заключительной церемонии выходил, я, соответственно, к нему. Ну как, говорю, не раздумал со мной встречаться? А он та-ак на меня посмотрел, типа, ты кто такая? Прикиньте? Ах ты, думаю, жлобина! Правда, тут же ухватил меня за талию — и вперед. Почему бы и нет, говорит. Увлек, соответственно…
— Так, так. А дальше?
— А дальше… — Голубые глаза Оферты подернулись пленкой, — Дальше… ну, рестораны, соответственно, шопинг, то се… А вечером того же дня, когда мы остались одни (Инвойс снял потря-асные апартаменты в «Крестном пути»), накинулся он на меня, прямо как… лев! То есть бык на эту… Нет, не бык — жеребец! Ну, короче, вы понима-аете, да? — Оферта кокетливо стрельнула в Георгия глазами. — Будто только сейчас из тюрьмы и пару лет женщины, соответственно… не видел.
— Вам доводилось встречаться с ранее судимыми? — насторожился аль-Рашид.
— Вот еще! Я в образном смысле…
— Понятно. Значит, накинулся как жеребец на эту. И — что?
— И все! — Оферта вздохнула. — Утром ка-ак ушел из номера… так больше мы уже и не встречались. То есть пока он перед самым концом не объявился. Словно чувствовал пря-ам… — Ее пухлые губки предательски задрожали, но она взяла себя в руки.
— А для чего он вообще приходил? Говорил что-то?
— Понятно для чего. Соскучился, типа. Пойдем, говорит, крошка, к тебе домой, сделаем это по- быстрому. А я — прям как дура! — по-быстрому не хочу, давай вечером, после работы, соответственно…
— Ну и?..
— А он опять стра-анно так посмотрел, как в тот раз. «Вечером, — говорит, — это навряд ли…» Развернулся и ушел. Я было выскочила вслед: постой, говорю, Инвойсик, черт с ней, с работой, я согласная! Но он даже не оглянулся. — Оферта все-таки всхлипнула. — Во-от… а через десять минут его, соответственно, не ста-ало… И вся история.
— Искренне вам сочувствую. Ну а что-нибудь еще, пускай мелочь какую-нибудь, можете вспомнить?
— Что еще?.. Да нет, ничего. Вот разве, колье мне подарил, но оно у меня дома — я его на работу не надеваю, дорогое очень, с натуральными сапфирами… перстенек еще, — девушка тронула кольцо с довольно крупным бриллиантом, — только это все, соответственно, в первый раз, когда… ну вы понима-
