– Проще в магазин сгонять. Ольга! Давай деньги на ребенка! Это твой членский взнос! – вовсю командовала Люся.
– Ничего, я сейчас сбегаю, а вы пока посидите, – обрадовалась Ольга. – Заодно и с собачками погуляю.
– Нет уж, мы сами! Тем более что с твоими собачками тебя ни в один детский магазин не пустят. Мы мигом. Василиса! Пойдем, не мешай дочери к детям адаптироваться! – сверкнула Люся знанием современного лексикона и потянула подругу за рукав.
По адресу, который дал Григорий, подруги приходили два раза, но никто им так и не открыл. Два дня пропали даром, но на третий судьба огорошила их новыми событиями.
Появившись на уже знакомой лестничной площадке Лидии Николаевны, подруги заметили курящих мужчин. Мужчины были изрядно навеселе и бурно обсуждали преимущества малолитражной «Оки» перед «КамАЗом». Увидев двух посторонних женщин, спорщики радушно замахали руками, буквально загораживая проход:
– Нет-нет, не пропустим, сюда вот проходите, в пятнадцатую. У нас тут, с позволения сказать, гуляночка. Проходите, не стесняйтесь, у нас похороны отмечаются, так что приглашаем, приглашаем…
– Похороны? – испугалась Люся. – А нам не надо на похороны, нам в четырнадцатую надо.
– А там уже давно померли, теперь токо полгода ежли ждать…– пояснил маленький худысенький мужичок, который зазывал особенно гостеприимно.
– Да ну, там такая скупердяйка, она и девять дней не отмечала, и сорок дней тожа. Вот тебе как раз полгода и отметит, жди! – обиженно фыркнул второй – мужичок с круглым, как аквариум, животом и с детским пушком шевелюры.
– Подождите… Вы не поняли, мы из жэка, – красиво сложила губы пупочкой Василиса. – По производственной необходимости нам необходимо в четырнадцатую квартиру, переговорить с хозяевами…
– Дак мы ж и объясня-аем! – снова радостно возопил худой. – В четырнадцатой жила тетка Лидия. Вы к ней, что ли?
– Да, мы к Лидии Николаевне.
– Ну так вот я ж и говорю! Ваша Лидия Николаевна скончалась еще бог весть когда! У ей токо дочка осталась, а она жутко жадна до денег и никаких поминок для соседей не устраивала. А вот бабы-Верина дочка Галка, так та, как и полагается, накрыла стол и всех созвала.
– Ну дак ить знаит, что люди и осудить могут… Ей куда деваться, она ж здеся живет, в соседнем доме, – с пониманием поддержал толстый.
Неожиданно дверь пятнадцатой квартиры распахнулась, и раздался звонкий, до противного визга, голос.
– Митрич! Едри тебя в лысину! Ты што застрял тут, на площадке? Кто дамам будет вина наливать? У нас уже вся водка скончалась, а сбегать некому! – кричала женщина, украшенная красной размазанной помадой. Затем женщина заметила подруг и добродушно позвала: – Вы к бабе Вере, поминать? Так проходите, чего с этими балаболами судачить. Идите за стол. Эй, Танька! Места освободи! Там еще люди пришли! Вовку из седьмой квартиры гони, он тут с утра торчит!
Подруги переглянулись.
– Ох, Люся, чудится мне, что-то странное творится. Вот уже и Лидии Николаевны нет…
– Давай-ка, Василиса, надевай на лицо скорбную маску, да вспомним, как у нас поминальные обряды проходят.
Долгое время подруги кормились тем, что проводили праздники. Василиса была тамадой, а Люся играла на баяне. Приходилось им работать и на поминках, поэтому, что делать в такой ситуации, обе знали не понаслышке.
Дамы ввалились в квартиру незнакомой бабы Веры со слезами на глазах и с горькими причитаниями:
– О-ой, да и горемычная наша подруга-а-а, да и на кого нас оставила-а-а-а, да и как теперь без тебя- а-а…
Соседи, видно, на такую скорбь не рассчитывали. Они сидели уже давно, и если первые два часа еще горевали, то потом «боль утраты» стала ослабевать, а вскоре и вовсе угасла. Сейчас они просто сидели за столом, пили, ели, бабы ругали мужиков, мужики баб. Однако так активно скорбеть никто и в начале поминок не додумался. Заунывный вой вновь прибывших нарушил сценарий вечера, и теперь гости не знали, что делать им – тоже голосить или успокаивать воющих дам.
– Вы бы поели… – наконец проговорила сухонькая женщина, которая металась из кухни в комнату и обратно. – Давайте я вам блинчиков покладу…
– Ты, Галка, блинами бабам рот не затыкай! – рявкнул здоровенный мужик с единственным зубом во рту. – Ты водки налей! Как же оне поминать будут на суху голову?
– Танька! – снова рявкнула женщина, которая привела подруг. – Я те говорила, штоб ты Вовку гнала? Чо он тута командует?
Подруги замолчали, сунули в рот по блину и не спеша огляделись. Народу было человек двадцать. Люди уже изрядно поддали, и их уже можно было брать, что называется, голыми руками, спаивать никого не требовалось. Люся толкнула Василису локтем в бок, а той дважды повторять не потребовалось. Она встала, ухватила руками стакан с киселем и нараспев начала:
– Как горько осознавать, что наша жизнь не вечна! Теперь от нас…
– Слушайте, а что с бабой Верой случилось? – для порядку спросила Люся рядом сидящую женщину.
Та безостановочно налегала на котлеты, и говорить ей было некогда. Однако отвлеклась:
