засмотрелся куда-то в сторону и, наконец взглянув на дорогу, увидел бампер передней машины практически у себя в салоне. Он крутанул руль вправо, влетел на заправку и со всего маху ударил стоящую у колонки маленькую «хонду», хозяин которой как раз приготовился погрузить пистолет в горловину бака. Легонькая «хонда» прыгнула вперед, как молодой кенгуру, вырвавшийся на свободу. Вылетев на «хайвэй», она тут же с хрустом и лязгом попала под колеса огромного грузовика. Хозяин «хонды» с отвисшей челюстью смотрел, как грузовик тормозил его машиной по асфальту, после чего перевел взгляд на пассажиров «доджа», занявшего место его «хонды».
Приятели некоторое время тупо смотрели перед собой; потом тот, который сидел со стороны ошалелого парня с заправочным пистолетом в руке, медленно произнес:
– Э-э… Полный бак, пожалуйста…
В этой западноафриканской стране я оказался по воле своих голландских работодателей – компании, занимающейся контрактной торговлей какао. Они закупили на бирже весь урожай какао одного местного высококачественного сорта, специально для отправки в Россию. Ну а меня, как русского что ли, прислали наблюдать за погрузкой, а заодно и приглядеть за качеством продукта. Очень часто африканские ребята присылают совсем не то.
Поездка обещала быть нетрудной: товар оплачен, судно зафрахтовано через Лондон, погрузка и прочая дребедень тоже оплачены. Получил двухмесячную визу – и вперед.
Как я заблуждался! Никакого какао, «готового к погрузке в порту ***» нет и в помине, нет его и в городе. Взял машину и погнал по плантациям – товар искать. Нашел какао, дальше искал грузовики, чтобы привезти товар в порт, и т. д. и т. п. Нужного сорта оказалось не более 20 процентов от всей партии, пришлось воевать с продавцом из-за возврата денег. Весело…
Пролетело полтора месяца. Товар начал прибывать в порт, и тут я вспомнил про такую мелочь, как отсутствие судна. То есть оно должно было быть уже давно, но его не было. Началось все по новой – звонки судовому брокеру, невнятные объяснения…
Всему, даже самому плохому, рано или поздно приходит конец. Когда мое судно все же стало на рейд, я понял, что конец приходит мне. Такой ржавой и убогой посудины я никогда в жизни не видел. Капитан – вечно пьяный немец; старпом – иногда трезвый румын; экипаж – вся Юго-Восточная Азия. Сей «трансатлантический лайнер» до Питера не дойдет точно.
На третий день стали под погрузку. Стоим, а докеры работать не хотят, и ничего на них не действует, жаловаться некому. Сезон отпусков у всех и сразу. За простой судна капают штрафы, виза заканчивается через два дня, а продлевать ее некому: местный МИД весь в отпуске! Здесь вообще белые люди – вещь штучная, а русских нет и в помине, потому и посольство наше отсутствует. Меня самого, кстати, здесь все принимали за голландца.
И вот мучил меня извечный вопрос русского интеллигента – «Что делать?» Выручил датчанин Пол. Он в этой стране жил три года, почти абориген. За стаканчиком вискарика поведал он мне жуткую историю о том, что весь местный порт держит «профсоюз докеров», отморозки конченные, – все их боятся, но без них ничего никто не решает. Руководит ими человек по имени
Выбор не богат – еду в порт. Офис нашел быстро. Длинный деревянный барак с вывеской (в переводе) «Генеральный Секретариат Профсоюза докеров и портовых рабочих Республики ***». У офиса прогуливаются два здоровенных негра в линялых рубашках с надписью «секьюрити», а вооружены эти орлы ружьями времен англо-бурской войны.
Прорвался внутрь, где и был перехвачен секретаршей с типичным африканским именем
Господин
Пришлось связываться с Голландией, решать вопрос о деньгах. А грузить предстояло почти 35 тысяч тонн! К исходу следующего дня имел я уже прилично зелени налом. Поехал в «профсоюз». Меня уже ждали и препроводили лично к
Я поставил портфель на стол и говорю:
– Здесь половина, остальное через день.
На это
– Да что же вы творите, козлы!
То, что случилось дальше, не мог предвидеть никто…
– Земеляк, б…дь, ру-у-у-ский!!! И я русский, Петренко я, боцман Петренко!
Последующие полтора месяца я помню лишь эпизодично – сплошной пьяный угар. Я прошел армию, работал на железной дороге, но ТАК не пил никогда.
Смутно помню, как подписывал судовые документы не только на первый, но и на второй пароход, а как у меня оказалась продленной виза и как я попал в аэропорт, не помню вообще. Помню лишь боцмана Петренко и его телохранителей с типичными африканскими именами
В Амстердаме мое руководство встретило меня крайне неприветливо: я полтора месяца не выходил на связь, да и видок был у меня еще тот. А если учесть, что я не знаю, чем все-таки загружены эти два парохода (если вообще загружены!), то позорное увольнение стало навязчивой явью.
Хоть как-то оправдывал меня только тот факт, что деньги за пересортицу нам вернули.
Я сидел в отеле и пытался придумать отчет о работе, когда стало известно, что первое судно пришло в порт. То самое ржавое корыто за полтора месяца доползло до Амстердама, по самое «не могу» груженое отборным какао самого дорогого сорта. Во втором судне, которого я вообще не видел, было тоже самое.
Хозяин сменил гнев на милость и дал мне два месяца отпуска – для поправки здоровья.
P.S. Как уроженец украинского Херсона Николай Поликарпович Петренко почти двадцать лет тому назад попал в эту страну, я так и не узнал.
P.P.S. В Африке на подходе новый урожай какао…
Есть в Северной Америке такое понятие как
Гараж-сэйл по-нашему.
Заключается это мероприятие в том, что владельцы домов иногда наводят в этих самых домах порядок и в субботу утречком выставляют перед домом всякое ненужное им барахло на продажу. Причем за копейки. Продается все – от старых добрых эльпишников и посуды до мебели и спортивных тренажеров.
Решился и я вчера проехаться по округе. Вдруг наткнусь на что-нибудь, без чего жить не могу, но пока об этом не знаю… Подъезжаю к одному сэйлу, выхожу из машины, осматриваю барахло. Среди всего прочего на улицу выставлен офигительный книжный шкаф – деревянный, резной, белый и новый. 50 баксов. (В магазине баксов 500, не меньше). Некая гражданка из наших (курносых) беседует с мужем по мобильнику:
– Сеня, ты обязательно должен подъехать и посмотреть на этот шкаф… Это не шкаф… Это сказка… и к Эммочке в комнату он встанет… КАК ВКОПАННЫЙ…
Я и сам имею некоторое отношение к Одессе и уже начал веселиться…
Сеня, судя по всему, интересуется адресом.
Мадам:
– Щас…
И дальше мадам обращается к владельцу:
