Эстляндии…
– Купить! – с горечью повторила Елизавета Яковлевна. – На что же я куплю? У меня нет средств!
– Ну, средства найдутся, если вы решитесь. Я могу пригласить знакомого оценщика. Он купит оптом мебель и всё, что вы захотите продать…
Елизавета Яковлевна помолчала.
– А как же бумаги Льва Саввича? Тут за ними уже приходили из министерства и из Особого присутствия. Да я их выгнала…
– Ага… – пробормотал Фёдор Михайлович. – Так я и думал. Значит, бумаги нужно перепрятать.
– Куда? – с тоской воскликнула Елизавета Яковлевна, забыв про синяки. – Там, в кабинете, такой несгораемый шкап стоит, – его с места не сдвинешь! А шкап заперт, и ключа у меня нет.
– Где же ключ? – заинтересовался Фёдор Михайлович.
Елизавета Яковлевна как-то странно скосила глаза и ответила:
– Да Бог его знает! То ли спрятан где-то в столе, то ли в министерстве остался…
Фёдор Михайлович задумался. Молчание прервала Елизавета Яковлевна:
– А вы думаете, – тихо спросила она, – что это всё из-за его бумаг?
– Что?
– То… Что Льва Саввича убили, а теперь и меня хотели. Там, на кладбище.
Фёдор Михайлович пытливо взглянул на неё, помедлил и кратко ответил:
– Возможно.
Елизавета Яковлевна снова отвернулась, всхлипнула:
– Никуда я не поеду. Надо ещё могилу поправить – провалилась совсем…
– Ну, могилу уже поправили, – отозвался Фёдор Михайлович. – На днях чугунное надгробье с крестом поставили, песку подсыпали – всё в лучшем виде.
– Кто же это постарался? – со скрытой иронией спросила Макова.
– Кто? Константин Петрович Победоносцев. Кажется, вы виделись с ним на похоронах.
– Это который в очках, на сову похож? – Елизавета Яковлевна усмехнулась. – Вот уж никогда не поверю!
– Почему же?
– Да потому… Потому, что он-то Льва Саввича и убил!
Фёдор Михайлович в изумлении откинулся на спинку стула, во все глаза глядя на Елизавету Яковлевну.
– С чего вы это взяли? – наконец выговорил он.
– А с того… Помню я, как он на Льва Саввича смотрел, на портрет в крепе… И как на меня посмотрел, выходя.
Фёдор Михайлович слегка натянуто рассмеялся:
– Ну, извините… Я Константина Петровича давно знаю и уважаю. И не могу поверить, чтобы он оказался замешан в этой истории!
– Плохо, значит, знаете! – сквозь зубы ответила Макова, повернулась к стене, завозилась, роясь под подушкой.
Потом внезапно обернулась и протянула Фёдору Михайловичу связку ключей.
– Нате… – сказала просто. – Тут и от кабинета, и от секретных ящиков в столах. И от шкапа несгораемого…
Фёдор Михайлович в изумлении смотрел на неё.
– Берите, что ли! – повысила голос Елизавета Яковлевна. – Пока не передумала. Если там бумаги такие, что из-за них убить могут, – возьмите их да унесите.
Фёдор Михайлович взял тяжёлую связку.
– Откуда же они у вас?
Елизавета Яковлевна, глядя в потолок, ответила:
– Давно сделала, со слепков… Деньги я у Льва Саввича искала… Дура.
И вдруг заплакала навзрыд.
Фёдор Михайлович вынес из кабинета две основательные связки бумаг. Сказал Ивану Ивановичу:
– Упакуйте-ка это… Хоть в чемодан, что ли. Или в ящик.
Иван Иванович посмотрел на связки. Кивнул.
– И спрячьте покуда у себя в комнате. Вечером я приду, увезу. Только помните: цены этим бумагам нет. Они сейчас человеческих жизней дороже.
Иван Иванович пытливо взглянул в глаза Фёдора Михайловича, серьёзно кивнул. Сказал
