– Честно говоря… – начал Комаров, но Дрентельн перебил его.
– Понятно. Недосуг… А зря: ведь Маков не только несколько раз беседовал с этим Кадило с глазу на глаз, но даже подвёз его однажды до дома на Васильевском. Причём было это сразу же после убийства господина Филиппова.
Комаров понял, какую оплошность он допустил.
– Да, действительно, всё это наводит на размышления, – заметил он. – Прошу меня извинить, Александр Романович. Мне раньше не приходило в голову связать эту действительно странную поездку на Васильевский со смертью Филиппова.
– Ну, ещё бы… – недовольно буркнул Дрентельн. – Вы всё со своими Старушкиными носитесь. Вот уж нашли себе компанию!
Комаров слегка побледнел.
– Простите? – тон его стал почти ледяным.
Дрентельн поднялся. И ядовито сказал:
– Я вам не пономарь, прощения у меня просить не надо. Займитесь этим городовым Кадило, и немедленно. Пока его секретная полиция не взяла в оборот… – Он подумал секунду и поправился: – Если ещё не взяла…
Повернулся и вышел так же стремительно, как и вошёл.
Городового Кадило Комаров вызвал сразу же после того, как Дрентельн уехал.
Перед Александром Владимировичем предстал высокий, склонный к полноте румяный парень с глазами навыкат. Можно было бы легко принять его за деревенского увальня, лишь недавно приехавшего в Питер из деревни. Но послужной список Кадило говорил об обратном: в полиции служит не первый год, в околотке на хорошем счету.
Остановившись посреди кабинета, заученно выпятив грудь, и ещё больше выпучив глаза, Кадило доложился.
Комаров глядел на него серьёзно и молча.
– Прибыл – и хорошо, – процедил он сквозь зубы. – Можешь сесть.
Кадило сорвал с головы фуражку, присел.
– Ну, рассказывай, – сказал Комаров.
– О чём прикажете? – подался вперёд Кадило.
Комаров стал ещё серьёзнее.
– Ну, не о чухонке же своей! Рассказывай, зачем тебя министр несколько раз вызывал. Бывший министр, генерал Маков, царство ему небесное…
Кадило с готовностью перекрестился.
– Зачем вызывали-с? Так всё по тому же делу: как я террориста упустил, который на генерала Дрентельна покуситься изволил… То есть, посмел…
Комаров пристально поглядел в чистые голубые глаза городового.
– И о чём же Маков тебя спрашивал?
Кадило поднял глаза к потолку, словно вспоминая.
– О жеребце, помнится, на котором покушенец прискакал. Ещё о том, сколько я в полиции служу, и почему не сумел покушенца от барина на прогулке отличить.
Кадило замолчал.
– И всё? – спросил Комаров.
– Никак нет! Его высокопревосходительство Маков интересовались, как выглядела карета его высокопревосходительства Дрентельна…
– Что-о? – удивлённо протянул Комаров.
– Да-с. Спрашивали, видел ли я дырки в дверце, и смогу ли, в случае надобности, эту карету опознать.
Комаров привстал:
– Эт-то по какой же такой надобности?
– Не могу знать, – вскочил Кадило. – А только я сказал, что завсегда карету от другой отличу. Потому, сызмальства папаше своему помогал, а папаша на каретном дворе работал.
Комаров молча обдумывал ответ. Потом протянул как бы про себя:
– Так вот оно что… Карета…
Он снова подумал, не сводя глаз с румяного безмятежного лица. Спросил:
– Ну, и что потом?
– Потом они меня просили несколько похожих карет осмотреть.
– Это где же? – заинтересовался Комаров.
– В каретных дворах.
