словообразовательной цепи на основе одной и той же структурной модели. При наличии в языке первичного имени регрессивная деривация была бы лишней, ненужной. Дальнейшее развитие словообразовательного ряда стало возможным именно потому, что имена с исходом на – o, – e, –
Выше говорилось о том, что регрессивная деривация как бы «восстанавливает» первичное, производящее слово, которое по тем или иным причинам в языке отсутствует. Следовательно, слово, возникшее в результате обратной деривации, никогда не может быть более сложным по своей смысловой структуре, чем то слово, от которого оно реально было создано. Модель «глагол – имя», напротив, дает языку производные существительные, поскольку имена действия всегда являются вторичными образованиями, зависимыми по своему значению от соответствующих глаголов. Это говорит о тенденции языка упрощать морфологическое строение слова там, где значение производности связано с переходом лексемы из одной части речи в другую.
Изложенные факты убеждают в том, что инверсия членов модели привела к ее распаду, раздвоению. Из состава первоначально единой схемы выделилась новая конструкция, характеризуемая иными морфологическими и семантическими признаками. Изменение последовательности словообразовательного процесса оказало влияние на систему языка, введя в действие новую оппозицию. Более того, если при несобственной деривации глаголов в языке функционировала единая модель, так как исход имени был безразличен для ее структуры, нейтрализуясь в процессе деривации, то при образовании отглагольных имен можно говорить о наличии трех обособившихся друг от друга вариантах модели. Черты, безразличные при образовании глаголов, стали существенными для создания отглагольных имен. Прямое и обратное действия модели перестали совпадать.
Изложенные соображения позволяют сделать следующий вывод. В испанском языке инверсия словообразовательного процесса в рамках модели «имя – глагол» привела к ее разложению на две обособившиеся, семантически индивидуальные конструкции. Из этого, однако, не последовало, что в пределах этих новых моделей перестала быть возможной обратная деривация и каждая из них стала действовать только в одном направлении. Напротив, вновь возникшие конструкции не отличаются в этом плане от любой другой модели словообразования. В них также происходит инверсия. Например, существительное la sonda 'бур, зонд' выделено из глагола sondar 'бурить, зондировать'. Полученное имя означает орудие действия по глаголу sondar. Такого рода семантическое соотношение характеризует в испанском языке модель «имя – глагол», под которую и подводится пара la sonda <– sondar. С точки зрения семантической иерархии la sonda является первичным именем, a sondar следует рассматривать как производный, мотивированный глагол. Приведем пример обратной деривации по модели «глагол – имя». Существительное el ultraje 'оскорбление' является галлицизмом (ср. ст. – фр. oltrage, совр. фр. outrage). В испанском языке от него был создан глагол ultrajar 'оскорблять'. Смысловые отношения между глаголом ultrajar и существительным ultraje должны быть подведены под модель «глагол – имя», поскольку ultraje является по своему значению nomen actionis. Пара ultrajar – ultraje ничем не отличается от другой, синонимичной ей пары ofender – ofensa, в которой имя является отглагольным производным. С точки зрения системы современного языка ultraje должно рассматриваться как вторичное, a ultrajar – как первичное образование, «восстановленное» в языке под действием обратной деривации.
Глагол elogiar 'хвалить, восхвалять' образован путем регрессивной деривации от существительного el elogio 'хвала, восхваление'. Последнее является семантически зависимым словом. Оно относится к глаголу elogiar, точно так же как синонимичные ему существительные el halago и la alabanza относятся к глаголам halagar и alabar, от основ которых они были созданы.
Глагол eclipsar астр. 'затмевать' возник путем обратной деривации от существительного el eclipse 'затмение' и находится к нему в отношении первичности. Eclipsar мотивирует значение существительного el eclipse, выступающего как имя действия и результата действия по этому глаголу.
То же самое можно отнести и к такой паре, как derrotar 'разбить, нанести поражение' – la derrota 'поражение'. Глагол, хотя и возник от существительного la derrota (лат. dirupta), но относится к нему как первичное слово к производному.
Создание глаголов способом несобственной деривации возможно не только от основ существительных, но также прилагательных и наречий. Ср. alegre > alegrar, contento > contentar, atras > atrasar, adelante > adelantar, limpio > limpiar, lleno > llenar, sobre > sobrar, atraves > atravesar. Наблюдаются случаи и обратного действия этой модели. Ср. amargar > amargo, cansar > canso, colmar > colmo, descalzar > descalzo, desnudar > desnudo, finar > fino. Однако на этот раз инверсия словообразовательного процесса не имела своим результатом выделение новой схемы несобственной деривации. Прямое и регрессивное функционирование модели не отличаются друг от друга ни в морфологическом, ни, что особенно важно, в семантическом отношении. Так, agrio 'кислый' дает agriar 'делать кислым', но amargo 'горький' извлечено из глагола amargar 'делать горьким'; lleno 'полный' производит llenar 'наполнять', но colmo 'переполненный' создано путем обратной деривации от colmar 'переполнять'. Образование прилагательных путем выделения глагольной основы остается в пределах модели «прилагательное – глагол» и может расцениваться как регрессивное действие данной конструкции: colmo <– colmar, amargo <– amargar. Решающим в этом случае оказывается отсутствие семантических различий между прямым и обратным функционированием модели.
Выше мы пришли к выводу, что при несобственной деривации создание новых слов происходит без участия специальных словообразующих морфем. Основы новых слов не содержат поэтому аффиксов. Отсутствие морфологически выраженной производности не ведет, однако, к нейтрализации категории «первичности—вторичности».[102]
У слов, соотношение которых определяется несобственной деривацией, в принципе одно выступает как производящее, а второе как вторичное образование. Проблема производности решается в этом случае с учетом общих семантических тенденций, управляющих словообразованием данного языка.[103] Так, обычно все имена действия являются вторичными по отношению к глаголам, выражающим соответствующее действие, имена качества воспринимаются как производные от прилагательных, означающих данное качество, и пр. Разумеется, не всегда связи между словами столь очевидны. Нередко последующее семантическое развитие нарушает сложившиеся отношения, заменяя их новыми, как бы инвертируя. Изменение отношений «первичности—вторичности» вполне естественно у слов, образованных путем несобственной деривации, поскольку категория производности остается у них морфологически невыраженной.
Попытаемся показать это на ряде примеров, для чего произведем сравнение между следующими аналогичными по значению парами: desayunar 'завтракать' – el desayuno 'завтрак', almorzar 'завтракать' el almuerzo 'второй завтрак', comer 'обедать' – la comida 'обед', cenar 'ужинать' – la cena 'ужин'. С исторической точки зрения словообразовательные отношения внутри приведенных пар оказываются неодинаковыми. Так, существительное la cena является первичным по сравнению с глаголом cenar, созданным, впрочем, еще в латыни. El almuerzo также является первичным образованием, возводимым к народнолатинскому *admоrdium (от *admordere). В этом случае отношения первичности—вторичности уже однажды инвертировались, так как глагол *admordere был заменен отыменным almorzar. Глагол desayunar, в отличие от предыдущих двух, возник до соответствующего имени. Одним из признаков этого является наличие префикса des-, характеризующего глагольное, а не именное словообразование. Desayunar принято возводить к народнолатинскому *disjejunare.[104] В один ряд с разобранными словами включается пара comer – la comida, в которой категория производности отчетливо выражена морфологически. Существительное la comida 'еда' получило дополнительное значение 'обед'. Соответственно и глагол comer 'есть, принимать пищу' стал употребляться также в значении 'обедать'. Вследствие этого пара comer – la comida вошла в одну серию с такими оппозициями, как desayunar – el desayuno, almorzar – el almuerzo, cenar – la cena. Итак, в историческом плане у одних пар (desayunar – el desayuno, comer – la comida) первичным является глагол, у других (el almuerzo – almorzar, la cena – cenar) – имя. Однако соответствует ли это отношениям, сложившимся в современном языке? При отсутствии четко морфологически выраженной про—изводности у слов la cena и el almuerzo такой вывод был бы неверным. Отношения «первичности—вторичности» переживают сдвиг, включаясь в новый словообразовательный
