— А уже потом на он 'Муромцах' стрелком летал, и раненого летчика в бою заменял. А после Гражданской они все втроем в Туркестане басмачам хвост накрутили, затем КВЖД. Да! И пусть их в Азии смелые чекисты охраняют и двое из них ценой своей жизни их спасают. Это чтоб НКВД не обидеть.
— Да-а-а, старлей. Гм…
— Потом у них продолжение летной учебы и служба в авиаотрядах. Двое в истребительных до командиров поднялись, а один стал в бомбардировочном командиром звена. Эти два первых, сначала эскадрильями командовали. И вместе в своей бригаде молодежь обучали. Четверых наиболее злостных летных хулиганов там гоняли. На 'губу' их отправляли. Ну примерно таких же орлов, какими сами когда-то были.
— Вроде тебя, значит? А молодые там зачем?
— А мы с вами, товарищ комбриг, тут связь времен и поколений покажем. А потом снова судьба разбросала друзей. Один из них советником в Испанию, другой в Китай. А тот третий принял полк бомберов на Дальнем Востоке. Потом одного друга ранили в Испании, а поехавший с ним мальчишка погиб в бою с 'мессерами'. Второй из друзей воевал в Китае вместе с одним из тех же пареньков, а потом он вместе с третьим другом и парой тех молодых ребят почти сразу попал в Монголию. А в Монголии этот полковник в воздушном бою погиб, прикрывая еще одного из этих хулиганистых мальчишек. И этот парень на всю жизнь запомнил это! В общем, молодежь собирается после Монголии у всех троих по ордену. Они поминают всех погибших и полковника и своего однокашника и своих боевых друзей, кто остался там… Старики остались вдвоем, один бомбер, другой истребитель. А потом показан строй наших самолетов на заснеженном аэродроме, и уже этим молодым но повидавшим парням вручают новые ордена и звания. Каждый уже комэск. Снова двое истребителей, один бомбер. Вот этот бомбер-мальчишка на своем торпедоносце сквозь пушечные трассы идет в атаку на вражеский корабль. И…
— А это откуда?! Ведь не воевали еще ни с кем!
— Это обязательно надо, товарищ комбриг! Война начнется, ребятам ведь и над морем летать придется. Тут можно в самое начало еще один эпизод вставить про то, как русские летающие лодки Зонгулдак турецкий в 16-м бомбили.
— Мда-а-а.
— Так вот, поняв, что его самолет поврежден молодой летчик-торпедоносец, презрев страх смерти, таранит корабль врага. А?! Я в смысле, нормально?
Получив неуверенный кивок слушателей, ораторша продолжила пересохшим ртом.
— Затем мы покажем, как один из друзей уже пожилой гоняет в училище зеленую молодежь. А в конце увидим, как другой уже совсем старый, убеленный сединой, в украшенных золотыми звездами генеральских погонах, и блистая орденскими планками и звездой Героя Советского Союза на груди, отдает приказ совсем юным летчикам, которые бегут к сверхскоростным ракетным самолетам.
— Стоять, старлей! Какие там у тебя еще погоны появились? Это у беляков погоны были! А?! Откуда они тут у тебя взялись?!
'Упс! Елы-палы! Это меня точно куда-то занесло. Мама! Михалыч! Как теперь выкручиваться? Хм. А вообще-то это же художественный фильм, а не документальный. Выкручусь'.
— Хм. Это товарищ комбриг форма будущей Красной Армии. Думаю было бы красиво. Киношники ведь должны глядеть в будущее и предугадывать новое. Впрочем, можно его оставить и в гражданском костюме, но с орденскими планками и Звездой Героя. Вот это обязательно надо оставить!
— Гхм. Слыхал Кузьмич? У нас тут с тобой, оказывается свой Эйзенштейн в бригаде вырос. Ну а дальше, чего?
— В общем он отдает честь следующему поколению пилотов. И вот земля за огненным хвостом сверхскоростного истребителя сначала дымится от реактивной струи, потом стремительно уменьшается. И скоро впереди в необычном на вид прицеле, прямо в дневном небе становятся видны звезды. И на этом фильм заканчивается.
'Фух-х-х! Ну все что знала… эээ, в смысле смогла родить, то и рассказала. Гм, судя по раскрасневшимся лицам комбрига и начлета, трудилась я не зря. Или это они из-за погон так страстно негодуют?'.
— Да-а-а-а. Ну и накрутил ты тут всякого, старлей! Ну, а где мы все эти самолеты для съемок возьмем?
— Самолеты, товарищ комбриг, как раз не проблема. По испанским воздушным боям почти все есть. Пару ДБ-3-х закамуфлируем в 'Хейнкели', 'Савойю' итальянскую можно вообще из Р-10 сделать.
— Чего?!
— Ну пару М-11-х в легких капотах ему на крылья на временных моторамах смонтировать и муляжи колес, чтоб из мотогондол снизу торчали. Пару эпизодов отснимем и вернем ему обратно человеческий облик.
— А другие?
— Самая большая проблема для нас это 'Мессеры'. Издали их могут какие-нибудь опытные самолеты изобразить. Там и надо-то всего пару десятков кадров. А вот вблизи… Правда мне испытатели намекали, что в НИИ ВВС есть один настоящий 'мессер' из Испании. Эх! Вот бы его заснять! Ну, как он огонь ведет по нашим учебным бронированным истребителям ИП-1 и И-4, и на вертикаль уходит. Пара полетов его на хвосте 'Ишака' и наоборот, съемка всего этого безобразия с четырех камер, и можно считать что все испанские бои засняты. А потом ему опознавательные знаки 'Люфтваффе' нанести и еще про запас на будущее поснимать. 'Юнкерсы' 52-е можно из АНТ-9 забацать, просто моторы кольцами Тауненда закапотировать и раскрасить его сверху под цвета «Кондора». Можно даже показать как Франко своих марокканцев на них грузит в начале мятежа. Итальянцев с их 'Фиатами' вообще легко снимать. А вот 'Илью Муромца'… Хотя у нас в морской авиации наверняка старые летающие лодки летают. Вот их и изуродовать под это дело…
Командование бригады оказалось впечатлено, как художественным талантом, так и технической эрудицией подчиненного. В общем, далее обсуждение пошло уже в двух взаимно полезных направлениях. 'Кого уговаривать?' и 'Как обо всем об этом докладывать?'. Озадаченное и взбудораженное идеями начальство сперва выдавало все свои идеи вслух. Потом вдруг заметило все еще стоящего по стойке 'вольно' старшего лейтенанта. Тут оно опомнилось, и буркнув выражение благодарности, моментально спровадило старлея из комнаты, где серьезные дядьки обсуждают серьезные вопросы, не предназначенные для ушей всякой надоедливой молодежи.
Полеты продолжались. Во второй половине третьего дня, наконец, закончился весь не слишком великий запас учебных пуль, и 'воевать' стали вхолостую. К этому моменту семь пилотов бригады, не считая Петровского, уже были отобраны кандидатами в курсанты нового Центра воздушного боя. Наконец, вечером последнего дня, бригадное начальство не слишком довольно проворчало очередную благодарность и отпустило старшего лейтенанта на все четыре стороны.
Забравшись в заднюю кабину специально присланного за ним У-2, Павла моментально заснула, не почувствовав даже ударов колес по полосе. По прибытии на главный аэродром Учебного центра, она без доклада начальству, шатаясь, завалилась в барак-гостиницу летно-подъемного состава. Там, узнав у дежурного про свободную комнату, уже плохо соображая рухнула в неразобранную койку. Сквозь дрему Павла удивленно заметила как кто-то аккуратно снял с ее ног сапоги. Затем ее железная воля расслабила свои тиски и она провалилась в сладкое небытие.
В цеху 135-го завода профессор Проскура отчитывал инженера Анатолия Еременко.
— Анатолий Петрович, вы что же это, порядок забыли? Почему это вы взялись самовольно изменять чертежи опытного самолета?
— Георгий Федорович, да я только ошибку в них исправил. Мы же это в самом начале с вами обсуждали. А это колесо оно просто должно было принимать на себя часть нагрузки при грубом отрыве или посадке. Все-таки шасси на 'Горыне' совсем новое, раньше такого не делали. Даже тот ваш ХАИ-4, и то шасси более простое имел. Просто когда чертежи делали, забыли про него.
— Гм. Вот оно что? А где Лозино-Лозинский?
— Да они с Люлькой, как вернулись из Ленинграда, так все еще третий 'Тюльпан' на стенде гоняют. Говорили, что за счет увеличения размеров его можно использовать как основу для полнофункционального
