— Товарищ старший лейтенант, я правда… Ну я вас очень прошу…
— А ну смирно! Вы же, Симаго, вроде бы раньше любили с начальством поспорить, за правду так сказать постоять. И на 'губе' в училище из-за этого частым гостем были. Так ведь? И не надо так трагически кивать. Раз так, значит, вот вам теперь наказание, и не за то, что вы сегодня ведомого потеряли, а за то, что забыли свое жизненное кредо. То самое за которое вы всегда сражаться должны вместо того чтобы лебезить сейчас перед инструктором. Вот поэтому, будете с этого дня всем и каждому в эскадрилье вколачивать в голову единые правила сигнализации в воздухе. Это теперь ваша правда. Нам всем эти сигналы жизни спасать будут пока начальство не выделит радиостанции для каждого самолета. А через неделю я лично результаты вашей работы проверю. Вам все ясно?!
— Так точно!
— Тогда кругом, и на обед бегом марш!
'Мда-а. А радиостанций мы с парнями так ведь и не получили, хоть и обещано было. Вот ведь гадство!'.
Дни сливались в размазанную панораму событий. Время плавно приближалось к отлету. Особая эскадрилья общим числом в двадцать четыре самолета, в составе пяти истребительных и одного разведывательного четырех самолетных звеньев, готовилась к отбытию из Центра воздушного боя. Еще четыре И-14 и два Р-10 оставались здесь на базе для установки 'Тюльпанов'. Когда же точно они смогут присоединиться к своим соратникам никто в Центре не знал. Вчерашний день выдался особо тяжелым и начальство, видя никудышное состояние старшего инструктора, приказало следующим утром выспаться. Однако этот воскресный сон старшего лейтенанта был неожиданно прерван. Спавшая, как убитая Павла проснулась от легкого похлопывания по плечу и негромких слов, сказанных знакомым ворчливым голосом. Павла сразу же вспомнила о приказе начальства, тем непонятнее для нее была такая побудка.
— Пашенька, вставай. Стране снова твои таланты понадобились.
— А?! Что?! Ильич!
— Не кричи! Тихонько, давай, собирайся и поедем.
— Куда? Что, уже…
— Просыпайся, дурило! Говорю же, твои таланты стране понадобились. Меня за тобой сам комбриг прислал. Петровский же наоборот, отговаривал, мол дай ты человеку отдохнуть. Но я думаю, ты мне еще за эту побудку спасибо скажешь. Знаешь с каким трудом, я твое местное начальство уговорил тебя часа на три отпустить? Живо, говорю, собирайся, давай!
— А зачем?
— А я разве не сказал? Тьфу ты! Мы же тут с бригадным начальством каких смогли киношников на одной даче собрали. Все из-за твоей дурацкой идеи кино снимать. Ты ж у нас теперь главный сценарист? Так вот и давай, бегом на взлет выруливай. Быстрее, говорю, соня саратовская!
— А-а-а. Подождите, тащ полковой комиссар, я хотя бы умоюсь.
'Так бы сразу и сказал. А то сразу – соня саратовская… Вам-то, товарищ комиссар, хорошо. Выходной день у вас, и у всей вашей тусовки. А мне еще после всей этой болтовни обратно сюда возвращаться и потом целый день свою недоученную паству пластмассовыми пулями гонять. Хотя, если удастся это дело двинуть, то я не только спасибо… я, в таком случае, на нашего полкового колдуна молиться стану…'.
Наконец Павла полностью оделась, плеснула себе водой в лицо и, сбежав по лестнице, запрыгнула в сердито рыкающую бригадную эмку. Лицо комиссара походило своим выражением на типаж одного мультипликационного космического капитана. Главным девизом которого были слова 'Это все добром не кончится'.
Минут через сорок прибыли на дачу. Утреннее солнце уже вовсю дарило свой ласковый душ сидящим в плетеных креслах людям. Павла успела заполошно отметить присутствие Петровского, начлета, бригадного комиссара, и нескольких гражданских. Заинтересованные взгляды скрестились на так и невыспавшемся старшем лейтенанте.
— Товарищ комбриг, ста…
— Отставить доклад, старлей! Вот, иди с будущими соавторами знакомься.
'А Петровский-то как надулся. Мол 'Погляди-ка Маня, каких мы орлов воспитываем!'. Вот ведь рабовладелец хренов. Крепостник авиационный. Ладно, знакомиться, так знакомиться…'.
— Здравствуйте, товарищи. Павел Колун, летчик.
— Очень приятно. Варламов Леонид Васильевич.
'О! Да это же тот самый товарищ, который киножурналом 'Пионерия' в 30-х командовал. Я ж когда дружиной рулила, в старых подшивках частенько его имя встречала. Да и фотку его видела. Точно он! Хм. Интересный дядька'.
— А это наш студент Володя Чибисов он сейчас на кинооператора учится.
'Про такого не слышала. Трубка как у Шерлока Холмса. Явно придуривается этот товарищ. Ну да ладно, чего еще с этого слуги Мельпомены взять. Нам бы лишь бы снимать умел. А там уж, пусть хоть с кальяном дружит…'
— И вот еще, прошу любить и жаловать, будущий блестящий режиссер Изя Гольдштейн, вот, только что закончил с отличием и сразу к нам отдыхать приехал.
'И за шо нам таки его прикажете любить? Нос у него классический и можно даже сказать фирменный. Волосы в беспорядке. Глаза правда умные, ну таки оно ж и понятно, ищите дураков на Привозе. И чего-то я ни одного его фильма не помню. Хотя… вроде бы что-то подобное в титрах документального кино звучало. Гм-м-м. Ну и компания у нас подобралась. Редактор киножурнала, недооператор, плюс новоиспеченный кинодокументалист. И еще девица какая-то, словно мышь в углу сидит. Имя свое она так тихо пропищала, что я и не запомнила. Комбриг, начлет бригады, мой комполка, еще аж целых два комиссара… Ну и, собственно говоря, главный многостаночник этого безнадежного дела, сценарист-истребитель, он же постановщик воздушных схваток. Мда-а'.
Беседа сразу перешла в целевое русло. Павла честно предупредила, что на все разговоры есть всего пара часов, поэтому обычный треп был пущен побоку, и сразу начались обсуждения деталей сценария фильма и спецэффектов.
…
— И зачем у вас столько воздушных боев? Вы что же думаете, зрителю интересно будет ждать когда все это закончится?
— Вы же, Володя, вроде бы кинооператор. Вы что же, думаете, что воздушный бой длится час? Это ведь секунды. Увидел кого сбивать, несколько маневров, огонь и сразу отвалил. Даже глядеть некогда сбит он там или нет. Задержался на пару секунд и по твоему хвосту уже пули стучат. А сами бои могут быть настолько красочными, что чеховская 'Чайка' на их фоне будет весьма блекло смотреться. Весь вопрос как это показать. Вы видели как самолет взрывается в воздухе? Нет? А как сбитый самолет тащит за собой дымный султан до самой земли? Или как самолет с убитым пилотом вращается пока уткнется в землю и не взорвется? Или хотя бы просто из кабины стрелка бомбардировщика смотрели, как ваши трассы упираются в мотор вражеского истребителя? Вы вообще, когда-нибудь в воздухе снимали?
— Да пока не приходилось.
— Ясно. Степан Кузьмич, товарищ майор очень прошу посадите этого студента в переднюю кабину спарки и против 'Кирасира' с ним немножко покрутитесь. Вот тогда он поймет что такое воздушный бой.
— Ты, старлей, на товарищей-то кинематографистов так уж сильно не наседай. Да, не понимают они пока нашей специфики, ну так ты на то и нужен, чтоб все подробно обсказать, а потом и показать. В общем, сбавь пока обороты герой китайский!
— Есть сбавить, товарищ комбриг.
— Ну зачем вы, право слово! Он ведь действительно интересные вещи рассказывает.
— Ну хорошо. А те батальные сцены Турецкой, Японской и империалистической войн зачем обязательно с неба снимать? Ну там, чтоб шрапнели в воздухе рвались, фугасы фонтаны вздымали.
— А затем, Леонид Васильевич, чтобы показать, что на войне все работают. И работа эта тяжелая. А наши 'воины неба' они тоже не сами по себе воюют, только чтоб повоевать. Они ведь другим бойцам помогают, подсказывают, где противника ждать, или вражеский налет отбивают. Или помогают подавить огневые точки, чтоб пехоте было легче в атаку идти. В той сцене, где 'японцы' по колонне китайских
