безостановочно пил через нее вино. Как пил несмешанное вино Клеомен Лакедемонский, было рассказано выше [см.427b]; а как он спьяну изрубил себя ножом, рассказывает Геродот [VI.75]. Как я уже говорил [429b, 430а], был любителем выпить и поэт Алкей. В сочинении 'О поэте Ионе' Батон Синопский пишет [FHG.IV.350], что и этот был любителем выпивки и сладострастных утех. Этот Ион и сам признается в 'Элегиях' [PLG.4 254], что любил коринфянку Хрисиллу, дочь Телея; а о том, что в нее был влюблен также олимпиец Перикл, пишет в 'Гесиодах' Телеклид [Kock.I.214]. А родосца Ксенарха {52} за страсть к выпивке прозвали Бочонком; о нем в 'Тысячах' упоминает эпический поэт Эвфорион [frag.49 Powell].
{52 ...родосца Ксенарха... — Элиан («Пестрые рассказы». XII.26) называет его Ксенагором.}
49. Харет Митиленский, описывая в 'Рассказах об Александре' (437) [р. 118 Muller], как индийский мудрец Калан окончил жизнь, бросившись в сложенный костер, {53} пишет, что Александр устроил в его память гимнастические состязания и музыкальные славословия. 'А по причине любви индусов к вину, - пишет Харет, - учредил он еще и состязания в питье несмешанного вина, назначив призом первому победителю талант, второму - тридцать мин (полталанта) и третьему - десять. Из-за этого тридцать пять участников умерли на месте от озноба, а потом в [b] своих шатрах скончались еще шестеро. Победитель, получивший талант, одолел четыре кувшина {54} несмешанного вина и умер через четыре дня, звали его Промах'. Тимей же пишет [FHG.I.225], что 'Тиран Дионисий на Кувшинном празднестве {55} назначил золотой венок наградой тому, кто первый выпьет кувшин вина; победу одержал философ Ксенократ, принял золотой венок, вышел и возложил его на статую Гермеса во дворе, на которой каждый вечер, уходя домой, оставлял свой обычный цветочный венок; и все были в восхищении'. Об афинском же Кувшинном [с] празднестве {56} Фанодем пишет [FHG.I.368], что его [учредил] царь Демофонт, чтобы принять пришедшего в Афины Ореста. {57} Так как Демофонт не хотел, чтобы Орест, еще не оправданный, участвовал вместе со всеми в обрядах и возлияниях, то он велел опечатать священную утварь, и выставил перед каждым по кувшину вина и объявил, что первому выпившему наградой будет плоская лепешка. И еще было велено после выпивки не относить свои венки в храмы, ибо они были осквернены, находясь под одной крышей с Орестом, но оплести их вокруг своих кувшинов, [d] чтобы жрица унесла их в священную ограду на Болотах, а потом довершить жертвоприношения в храме. И с той поры празднество было названо Кувшинным. Во время его в Афинах было принято дарить подарки, а также платить жалованье софистам, которые и сами призывали своих учеников к приношениям, как об этом говорит диалектик Эвбулид в пьесе 'Гуляки' [Kock.II.431]:
{53 ...бросившись в сложенный костер... — См. Элиан. «Пестрые рассказы». V.6.}
{54 ...четыре кувшина... — В оригинале четыре хоя (мера жидкости, равная 3,28 л.).}
{55 ...на Кувшинном празднестве... — ?????, афинское празднество, второй день Анфестерий, когда во время общего пира участники состязались в возлияниях.}
{56 Об афинском же Кувшинном празднестве... — См.276с примеч.2; также Плутарх «Застольные беседы». 643а.}
{57 ...принять пришедшего в Афины Ореста. — Согласно преданию, пришедший в Афины Орест не мог участвовать в исполнении священных обрядов, в частности совершать возлияния богам, разделять общую трапезу, так как был осквернен матереубийством. Правивший в Афинах Демофонт (по другой версии — его сыновья), не желая отказать Оресту в приеме, принял все меры предосторожности, чтобы оградить участников трапезы и богов от Орестовой скверны. Предание об Оресте — попытка этиологического объяснения Праздника Кувшинов, в частности тех его особенностей которые присущи ему как празднику Поминовения.}
Софийствуешь, негодник обожравшийся,
[е] Подарков ждешь на празднества Кувшинные?
50. Антигон Каристийский в жизнеописании Дионисия Гераклейского, прозванного 'Перебежчиком' [см.28Id], рассказывает [р. 126 Wilamowitz], что этот Дионисий с домочадцами справлял однажды Кувшинный праздник и нанял гетеру, но по старости оказался бессилен и тогда, отвалившись от нее, обратился к друзьям [Од.ХХI.152]:
Нет, не по силам мне лук Одиссеев; другой попытайся.
Дионисий и впрямь, как говорит Никий Никейский в своих 'Преемствах' [FHG.IV.464], еще смолоду бесился от похоти и без разбору путался с продажными девками. Однажды он шел в компании знакомых, и случайно [f] оказался у публичного дома, в котором накануне задолжал несколько медяков; будучи на этот раз при деньгах, он протянул руку и на виду у всех уплатил долг.
(438) Скиф Анахарсис на пиру у Периандра, где была назначена награда за питье, потребовал ее себе за то, что опьянел: ведь в выпивке, как в беге, главное - прийти первым. А философы Лакид и Тимон были приглашены однажды к знакомому на двухдневный пир и по обычаю собравшихся пили вволю. В первый день пира первым ушел Лакид, обессиленный [b] вином, и Тимон продекламировал ему вслед [Ил.ХХII393]:
Добыли светлой мы славы! Повержен божественный Гектор!
Но когда на следующий день первым покинул пир Тимон, не осилив свою чашу, Лакид, глядя, как его уводят, воскликнул [Ил.VI.127]:
Дети одних злополучных встречаются с силой моею.
51. Египетский царь Микерин, как рассказывает во второй книге 'Истории' Геродот [133], получил прорицание, что жить ему осталось недолго. Тогда он приказал изготовить множество светильников, и при их свете пил вино и непрестанно веселился ночью, как днем. Он блуждал по лугам и рощам и искал сборищ, где бы выпить для удовольствия. [с] Египетский царь Амасис, по словам Геродота, тоже много выпивал. Гермей Мефимский пишет в третьей книге 'Истории Сицилии' [FHG.II.80], что пьяницей был коринфянин Никотел. Фений Эресийский в сочинении, озаглавленном 'Убийства тиранов из мести', пишет [Ibid., 298], что Скопас, сын Креонта и внук Скопаса старшего, вел жизнь пьяницы и возвращался с попоек, восседая на троне, который несли четверо молодцов; так он прибывал домой. Филарх же пишет в шестой книге 'Истории' [FHG.I.335], {58} что и царь Антиох, будучи привержен к вину, напивался допьяна, отсыпался до вечера, а там снова принимался за выпивку. [d] 'Трезвым, - пишет Филарх, - занимался он делами очень неподолгу, а пьяным - очень много. Поэтому при нем состояли двое управляющих делами царства, братья Арист и Фемисон с Кипра, оба - его любимцы'.
{58 ...пишет в шестой книге «Истории»... — Речь идет об Антиохе II Боге.}
52. Пьяницей был и другой царь Антиох, по прозвищу Эпифан, который жил заложником у римлян; как пишет Птолемей [VIII] Эвергет в [е] третьей и пятой книгах 'Записок' [FHG.III.186; см. 193d], он тратил бешеные деньги в пьяных шествиях на индийский лад, а что оставалось, то он допроматывал днем или же с криком: 'кому бог пошлет, бери!' разбрасывал деньги по дороге и шел прочь. А бывало, он бродил в одиночестве, в златотканном плаще, в розовом венке на голове и с каменьями за пазухой, чтобы отбиваться от преследовавших его зевак. Мыться и умащаться он ходил в простонародные бани. Один сосед узнал его там и сказал: [f] 'Хорошо тебе, царь: дорого пахнешь!' Довольный Антиох ответил ему: 'Вот тебе досыта!' и велел вылить тому на голову кувшин с двумя мерами (6,5 л) жирного душистого масла, так что бездельники со всех сторон бросились, скользя и падая, к разлившейся луже; поскользнулся и с хохотом упал и сам Антиох. (439) Этого Антиоха Полибий в двадцать шестой книге 'Истории' называет не Эпифаном ('богоявленным'), но по делам его Эпиманом ('сумасбродом') [XXVI. 1]: 'Он не только снисходил болтать с первым встречным из простонародья, но и бражничал с беднейшими из чужеземцев. Если бывало прослышит, что где-нибудь собрались молодые люди на пирушку, он без всякого предупреждения являлся к ним с дудками и с музыкой, так что те от неожиданности вскакивали и разбегались. А иной раз он снимал с себя царское одеяние и в плаще обходил рынок'. [b]
53. В тридцать первой книге тот же Полибий говорит [4], как этот Антиох устроил в Антиохии игры и созвал на зрелища всех эллинов и прочих желающих. Множество народа стеклось в гимнасии и он сам умащал их из золотых сосудов и шафранным маслом, и киннамоновым, и нардовым, и амараковым, и ирисовым. Для пира накрывались ложа числом до тысячи и даже полутора тысяч, все роскошно отделанные. Распорядителем на празднестве был сам царь: он стоял у входа, пропускал [с] одних гостей, рассаживал других, вводил слуг, разносивших яства. Обходя пирующих, он здесь присаживался, там возлегал, и тут же, отбросив кусок или отодвинув кубок, вскакивал и переходил на другое место; он ходил по пиршественной зале, принимая здравицы то там, то сям, и перекидываясь шутками с музыкантами. Наконец, скоморохи внесли его [d] закутанного с головы до ног и положили на землю, как бы одного из
