55. Аристипп каждый год проводил с нею два месяца на Эгине, во время праздника Посидоний; и когда слуга стыдил его: 'Ты ей даешь столько денег, а она ни за грош забавляется с Диогеном-киником', он отвечал: 'Я плачу Лаиде для того, чтобы самому наслаждаться ею, а не для того, чтобы не давать другим'. Диоген сказал ему: 'Ты, Аристипп, [f] спишь с публичной женщиной. Что ж, или становись киником, как я, или брось ее!'. Тогда Аристипп спросил: 'Скажи, Диоген, ведь тебе не кажется нелепым жить в доме, где раньше жили другие?' 'Нет, конечно' - отвечал тот. 'Ну а плыть на корабле, на котором уже многие плавали?'. 'Тоже нет'. 'Стало быть, нет ничего зазорного и в том, чтобы спать с женщиной, которая у многих побывала в руках!'. (589) Нимфодор Сиракузский в сочинении 'О сицилийских достопримечательностях' [FHG.II.375] говорит, что Лаида была родом из сицилийской крепости Гиккара. Страттид же в 'Македонянах' или 'Павсании' называет ее коринфянкой [Коск.I.178]:
- Из мест каких рабыни эти, кто они?
- Недавно из Мегар пришли, но родина
У них Коринф: Лаида вот, Мегакла дочь.
Однако Тимей в тринадцатой книге 'Истории' [подтверждает], что она была из Гиккар; то же самое говорит и Полемон [frag.44 Preller, cp.588b-c], прибавляя, что умерла она в Фессалии: она влюбилась в некоего фессалийца Павсания, и фессалийские женщины из зависти и ревности забили [b] ее насмерть деревянными скамеечками в храме Афродиты - отсюда и храм получил название Афродиты Нечестивой. Ее могилу показывают возле Пенея; на ней стоит каменный кувшин и сделана надпись:
Гордая мощью своей всепобедной Эллада Лаиде
Рабски служила, склонясь пред богоравной красой.
Эрос ее породил, возросла она в славном Коринфе,
А почивает она здесь, в фессалийских полях.
[с] Поэтому пустое болтают те, кто уверяет, будто Лаида похоронена в Коринфе на Крании. {115}
{115 Краний или Краней — гимнасий в Коринфе.}
56. А разве стагирит Аристотель не прижил сына Никомаха от гетеры Герпиллиды? И он жил с нею до самой смерти, как говорит Гермипп в первой книге 'Об Аристотеле' [FHG.III.46, Диоген Лаэртск. V.12], добавляя, что и в завещании философ приказал заботиться о ней должным образом. А разве наш превосходный Платон не был влюблен в Археанассу, гетеру из Колофона? Он даже сложил о ней следующие стихи [PLG4. 11.310]:
Археанасса со мной, колофонского рода подруга -
Даже морщины ее горькой любовью горят,
[d] Ах, злополучные вы, кто на первом кругу повстречали
Юность подруги моей! Что это был за пожар!
А Перикл-Олимпиец - разве он, хотя и славился разумом и могуществом, не посеял смуту во всей Элладе ради Аспасии (как говорит Клеарх в первой книге 'О любви' [FHG.II.314]) - не младшей Аспасии, а той, которая беседовала с мудрым Сократом? Перикл был на редкость падок на любовные наслаждения: он ведь был в любовной связи даже с женою [е] своего сына, как повествует Стесимброт Фасосский, его современник и очевидец, в книге 'О Фемистокле, Фукидиде и Перикле' [FHG.II.56]. А сократик Антисфен пишет, что когда Перикл был влюблен в Аспасию, то дважды в день приходил в ее дом, чтобы приветствовать эту женщину; и защищая ее на суде от обвинения в нечестии, он пролил больше слез, чем тогда, когда опасность угрожала его собственной жизни и имуществу. Когда Кимон находился в изгнании, а его сестра Эльпиника, [f] с которой он находился в кровосмесительной связи, была выдана за Каллия, то в награду за возвращение Кимона Перикл потребовал и получил ее ложе. О Периандре пишет Пифенет в третьей книге 'Об Эгине' [FHG.IV.487], что когда однажды он увидел в Эпидавре Мелиссу, дочь Прокла, одетую на пелопонесский лад - без покрывала, в одном хитоне, она разливала вино для работников - то тут же влюбился и женился на ней. А у Пирра, царя эпирского, третьего потомка того Пирра, который воевал в Италии, была любовницей левкадянка Тигра, и мать молодого царя, Олимпиада, отравила ее ядом'.
(590) 57. Тут Ульпиан, словно напав на какую-то находку, перебил Миртила вопросом: 'В мужском или женском роде надо говорить 'тигр'? Ведь Филемон, я знаю, говорит в 'Неэре' [Kock.II.490]:
- Ты видел тигру, что сюда прислал Селевк?
Теперь настало время отдарить его
Каким-нибудь зверьем из нашей местности.
- Пошли жар-птицу! Здесь таких не водится'.
Миртил на это сказал: 'Ты перебил меня на середине перечня женщин - хоть это и не то, что 'Или такой как' {116} [т.е. 'Эои'] Сосикрата Фанагорийского или 'Каталог женщин' Никенета Самосского или [b] Абдерского; но я все-таки остановлюсь и отвечу на твой вопрос, 'Феникс, мой дряхлый отец [Ил.IX.607]'. Знай, что Алексид в 'Поджигателе' сказал 'тигр' в мужском роде - вот так [Kock.II.372]:
{116 ...«Или такой как»... — Вероятно, пародийный перечень знаменитых мужей (ср. «Эои — каталог знаменитых женщин» Гесиода).}
Открой же дверь, открой! Теперь понятно мне, -
Я был как истукан, как камень мельничный,
Как столб, как бегемот и как Селевков тигр.
У меня есть и другие примеры, но я отложу их до тех пор, пока не переберу в памяти до конца весь перечень красавиц.
[c] 58. Об Эпаминонде Клеарх пишет так [FHG.II.310]: 'Фиванец Эпаминонд был порядочнее тех, о ком я говорил, но и он в отношениях с женщинами позорным образом оказывался ниже своей славы - достаточно вспомнить, что с ним приключилось из-за лаконской женщины'. - А оратор Гиперид, выгнав из дому собственного сына Главкиппа, взял в дом Миррину, самую дорогую из продажных женщин; ее он содержал в Афинах, а в Пирее - Аристагору, а в Элевсине - Филу, которую он выкупил [d] за большие деньги и освободил, а потом даже сделал своей домоправительницей, по сообщению Идоменея. В речи в защиту Фрины [Blass3 124] Гиперид сам признается, что влюблен в Фрину; но, еще не исцелившись от этой любви, он ввел в свой дом названную Миррину.
59. Фрина же была родом из Феспий. Эвфий привлек ее к суду по уголовному обвинению, но суд ее оправдал; Эвфия это так обозлило, что с тех пор он не брал на себя ни одного судебного дела, как уверяет Гермипп [FHG.III.50]. Фрину защищал Гиперид [Blass3 125]; так как [е] речь его не имела успеха, и судьи явно склонялись к осуждению, то он, выведя Фрину на видное место, разодрал на ней хитон и обнажил ее грудь, и этим зрелищем придал такую ораторскую силу своим заключительным стенаниям, что судьи ощутили суеверный страх перед этой жрицей и служительницей Афродиты, и поддавшись состраданию, не обрекли ее на казнь. А после этого оправдания было постановлено, чтобы никакой судебный защитник не смел возбуждать жалость в судьях и чтобы никакой обвиняемый или обвиняемая не были выводимы напоказ. В самом деле, тело Фрины было особенно прекрасно там, где оно [f] было скрыто от взгляда. Потому и нелегко было увидеть ее нагой: она носила хитон, облегающий все тело, и не бывала в общих банях. Но на многолюдном празднестве Посидоний в Элевсине она на глазах у всей Эллады сняла одежду и, распустив волосы, вошла в море; (591) с нее и написал Апеллес Афродиту, выходящую из волн. Скульптор Пракситель, влюбленный в Фрину, изваял с нее Афродиту Книдскую; а на подножии своего Эрота, что стоит в театре под сценой, он написал [Anth.Plan. арр.182, 206]:
Точно таким изваял искусный Пракситель Эрота,
Как увидал он его в собственном сердце своем.
Фрине мной за меня самого заплатил он. Отныне
Стрелы не надобны мне: видом я сею любовь.
[b] Действительно, Пракситель предложил Фрине выбрать одну из его статуй - или Эрота, или Сатира, что стоит на улице Треножников. Она выбрала Эрота и принесла его в дар храму в Феспиях. А местные жители посвятили в Дельфы статую самой Фрины, золотую, на подножии из пентеликонского мрамора, и ее изваял Пракситель. При виде этой статуи киник Кратет сказал, что это - дар невоздержности эллинов. Изваяние стояло между статуями Архидама, спартанского царя, и Филиппа, сына [с] Аминты; надпись гласила: 'Фрина, дочь Эпикла, из Феспий', как сообщает Алкет во второй книге 'О дельфийских приношениях' [FHG. IV.295].
60. Аполлодор в сочинении 'О гетерах' пишет [J. 2 В 1106], что было две Фрины: одна по прозвищу 'Смех сквозь слезы', другая по прозвищу 'Рыбка' (?????????). Но Геродик в шестой книге 'Лиц,
