{172 Гименей — или, при ином чтении, Дионис.}
81. Если Эврипид был женолюбом, то Софокл в неменьшей степени любил мальчиков. Поэт Ион в своих воспоминаниях, озаглавленных 'Посещения', пишет так [FHG.II.46]: 'Я встретился с поэтом Софоклом на [f] Хиосе, в то время, когда он в качестве стратега плыл на Лесбос; он был обходителен и любил пошутить за вином. Принимал его Гермесилай, его личный друг и афинский гостеприимец. И вот, когда отрок-виночерпий, красивый и румяный, стоял у огня... Софокл сказал ему: 'Хочешь, чтобы мне было вкусно?' Тот сказал 'да', а Софокл продолжил: 'Тогда подавай мне чашу и забирай медленно-медленно'. Мальчик покраснел еще больше, а Софокл сказал соседу: 'Как хорошо сказано у Фриниха:
(604) Свет любви
На багряных щеках пылает...'
Но ему возразил какой-то - не то эретриец, не то эрифиец - школьный учитель: 'Сам ты, Софокл, славный стихотворец, но вот Фриних нехорошо сказал о щеках красавца 'багряные'. Ведь если бы живописец раскрасил щеки этого мальчика багрецом, это совсем не показалось бы нам красиво. Поэтому не надо сравнивать красивое с некрасивым'. Софокл улыбнулся на слова эретрийца и ответил: 'Значит, тебе не нравится и то, [b] что сказал Симонид и хвалят все эллины:
...из багряных уст
Дева песню льет,
и сказанное другим поэтом, назвавшим Аполлона 'златокудрым', - ведь если бы живописец написал ему кудри золотой, а не черной краской, это была бы плохая живопись! Или как сказано 'розоперстая Эос' - ведь если кто покрасит пальцы в розовый цвет, то получатся руки красильщика, а не красавицы'. Тут все рассмеялись, эретриец нахмурился от такого урока, а Софокл опять обратился к мальчику. Видя, что тот пытается [с] мизинцем выудить из чаши какую-то щепочку, он спросил его, не заметил ли тот чего-нибудь в вине. Когда тот ответил, что там щепочка, Софокл сказал: 'Так сдуй ее, чтобы не мочить палец'. Мальчик наклонил лицо к чаше, а Софокл потянул чашу поближе к своим губам, головы их сблизились, и тогда Софокл привлек мальчика рукою и поцеловал. Все засмеялись, захлопали и закричали, как ловко он управился с мальчиком. [d] Софокл же заметил: 'Это я учусь стратегии, друзья, а то Перикл говорит, что стихи сочинять я умею, а вот командовать - нет, но разве не удалась мне моя стратегема?' И он много чего ловко говорил и делал за вином. Но в делах политических он не был ни деятелен, ни умен, а был как любой из состоятельных афинян'.
82. Иероним Родосский пишет в 'Исторических записках' [frag.7], как Софокл увел однажды хорошенького мальчика за город, чтобы воспользоваться им, и мальчик подстелил на траву свой простой плащ, а [е] сверху они покрылись теплым плащом Софокла. Но когда дело было сделано, мальчик убежал, подхватив Софоклов теплый плащ, поэт же остался с простеньким детским. Конечно, о таком случае пошли разговоры, и Эврипид, насмехаясь, говорил, что он тоже имел дело с этим мальчиком, только без приплаты, а Софокла презирает за распущенность. [f] Услыхав об этом, Софокл написал на него вот какую эпиграмму на тему басни о споре Гелиоса и Борея с намеком на блудные дела Эврипида:
Гелиос, о Эврипид, а не мальчик меня, распаляя,
Так обнажил; а тебя, жен обольститель чужих,
Ветер студеный застиг. Тебе не пристало Эрота
В краже одежды винить, сея в чужой борозде.
83. Феопомп пишет в книге 'О дельфийской добыче' [FHG.I.308], что Асопих, редкий храбрец и любимец Эпаминонда, изобразил на своем щите трофей, (605) воздвигнутый при Левктрах, и этот щит висел среди приношений в дельфийском портике. {173} В том же сочинении Феопомп сообщает, что фокидский тиран Фаилл был бабником, а Ономарх предпочитал мальчиков; соответственно, последний подарил из сокровищ Аполлона четыре золотых скребницы, приношение сибаритов ... [имя утрачено], [b] смазливому сыну Пифодора Сикионского, оказавшемуся в Дельфах с посвящением первой стрижки, {174} а Фаилл подарил флейтистке Бромиаде, дочери Диниада, серебряный кархесий, {175} приношение фокейцев, и плюшевый венок из золота, приношение пепаретийцев. 'Она, - пишет Феопомп, - даже собиралась играть на Пифийских играх, однако толпа прогнала ее. Сыну же Ликола Трихонейского, {176} красавчику Фискиду, Ономарх подарил лавровый венок из золота, приношение эфесцев; этого мальчика потом отец отвез к Филиппу, там он промышлял собою, но вернулся ни с чем. Красавчику Дамиппу, сыну Эпилика Амфипольского, [c] Ономарх подарил ... [пропуск], приношение Плисфена. {177} А Филомел подарил фессалийской танцовщице Фарсалии лавровый венок из золота, приношение города Лампсака. Эта Фарсалия погибла от рук площадных прорицателей в Метапонте, когда грянул голос из медного лавра, воздвигнутого метапонтийцами в честь пришествия Аристея Проконнесца, {178} прибывшего, по его словам, из страны гиперборейцев: не успела Фарсалия показаться на площади, как обезумевшие предсказатели [d] растерзали ее на части. И когда народ в этом разобрался, оказалось, что она была растерзана из-за венка, принадлежавшего Аполлону'.
{173 ...в дельфийском портике. — Портик расположен к востоку от храма, датируется ок. 506 г. до н.э.}
{174 ...с посвящением первой стрижки... ~ Обряд совершеннолетия, совершавшийся юношами по достижении 18 лет.}
{175 кархесий — кубок, расширявшийся кверху и книзу.}
{176 Сыну... Трихонейского... — город в Этолии. Полибий и Страбон дают форму Трихоний.}
{177 Плисфен — Из других источников неизвестен. Возможно, следует читать Клис-фена.}
{178 Аристей Проконнесец — Об этом см. Геродот. IV. 13-15; Аристей написал поэму «Аримаспея», в которой описал свои приключения.}
84. Смотрите же и вы, философы, противоестественной вашей похотью оскорбляющие Афродиту, как бы и вам так не погибнуть! Ведь мальчики хороши лишь пока похожи на женщин, как говорила гетера Гликера, по словам Клеарха [FHG.II.314]. И напротив, согласно с природой поступил, [e] по-моему, Клеоним Спартанский, когда первый взял заложниками от метапонтийцев двести знатнейших и красивейших жен и девушек, как о том рассказывает Дурид Самосский в третьей книге 'Истории Агафокла и его времени' [FHG.II.478, см. Диодор XX.104].
Вот так-то - как сказано в 'Анти-Лаиде' Эпикрата [Kock.II.284]:
Сапфо знаю я все дела любовные,
Мелета, Клеомена и Ламинфия.
[О сношениях с неодушевленными предметами]
Вы же, философы, если, когда-нибудь влюбившись в женщину станете держать в уме, что дело это невозможное, запомните слова Клеарха [FHG.II.314], [где невозможно], {179} там и любви конец. [f] Так и на бронзовую корову в Пирене пытался взобраться бык, и на нарисованных сучку, горлинку и гусыню набрасывались кобель, голубь и селезень, но, убедившись, что это невозможно, все они отступились - точь в точь как Клисоф Селимбрийский. Ведь этот Клисоф, воспылав на Самосе страстью к статуе из паросского мрамора, заперся в храме в надежде сойтись с ней; но когда оказалось, что это невозможно, и камень слишком холоден и тверд, то он отступился и утолил желание каким-то кусочком мяса. Об этом упоминает и поэт Алексид в комедии 'Картина', когда пишет [Kock.II.312]:
{179 Лакуна, отмеченная Швайгхойзером.}
(606) Рассказывают, было и на Самосе:
Проснулось вожделенье к деве каменной
У некоего мужа, затворился с ней
Он в храме.
О том же упоминает и Филемон [Kock.II.512]:
На Самосе влюбился в образ каменный
Какой-то муж и в храме затворился с ним.
Статуя эта была работы Ктесикла, как сообщает Адей Митиленский в книге 'О ваятелях'. И Полемон или кто-то другой, написавший сочинение [b] 'Об Элладе', тоже рассказывает: 'В Дельфах, в сокровищнице спинийцев, стоят два каменных мальчика, и в одного из них, говорят дельфийцы, влюбился какой-то паломник и затворился с ним в храме, вместо платы оставив венок. Это открылось, и дельфийцы обратились к богу, но бог велел им отпустить человека, ибо плату он внес'.
[О любви животных к людям]
