— Ну, теперь-то я знаю немного больше, — заметил европеец. — Кто вы такие? Преторианцы? Вряд ли. Американцы? Нет, слишком много азиатского пушечного мяса. Французы? Parlez-vous francais, monsieur Roosevelt? Нет, не думаю. Британские коммандос? SAS? SBS? SUS?!
— Marine de guerre des Etats-Unis d'Albion, — поведал Джеймс. С ужасным альбионским акцентом.
— Ты далеко забрался от дома, — удивился Дюпонт.
— Не дальше, чем ты, — банальный, но правильный ответ. — И я здесь не один. Со мной вся ФАБРИКА.
— Вот оно что, — скривился Жан-Люк Дюпонт. — Fabrica de la Mort. Les sales сanailles…
— Я тоже так умею! — обрадовался Хеллборн. — Retourne enculer les mouches! Va bouffer ta merde!
— Заткнись, — нахмурился 'валлонский петух'.
— А все-таки ты испугался, — в очередной раз нагнул свою линию Джеймс.
— Вот уж нет, альбионец, — отрезал Дюпонт. — Я ничего не боюсь. Я готов умереть прямо сейчас! Как насчет тебя?
— А я — нет, — ответил Хеллборн и выстрелил.
А вот Дюпонт не успел. У него просто не хватило сил выжать каких-то два с половиной килограмма на спусковом крючке.
'
Корейский пистолет опять не подвел. Упал на ладонь прямо из широкого рукава плаща.
'Интресно, услышали ли выстрел часовые?' — подумал Джеймс, подбирая с пола бесшумный 'наган'. Вряд ли. Гром и молния.
— Что здесь происходит? — Явление пятое. Те же и адмирал ван дер Каппелен. В соседней комнате выстрел был прекрасно слышен.
— Сдавайтесь, герр адмирал, — Хеллборн поднял револьвер повыше и снова представился. — Marine de guerre des Etats-Unis d'Albion…
'Черт, это заразно!'
— Ничего не понимаю, — признался адмирал. Он стоял на пороге, как Наполеон на берегу Ла-Манша на картине… как его, старобельгийского реалиста… Мундир распахнут, руки сложены за спиной. — Нет, я не имею в виду французский язык. Что все это значит? И почему майор Дюпонт лежит на полу?
— Он умер, — объяснил Джеймс. — По крайней мере, я на это надеюсь. Нет, я ничего не имел против него лично… Герр адмирал, покажите мне руки, и без глупостей, пожалуйста.
Адмирал выполнил просьбу. Из сжатого правого кулака торчал золотой палец. Хеллборн дважды моргнул. Нет, всего лишь ствол крошечного золотого пистолетика.
— Я же просил — без глупостей, — повторил просьбу Джеймс, пытаясь оценить уровень новой опасности.
За время службы Хеллборну неоднократно приходилось встречать блестящих морских офицеров, которые могли одной левой пяткой вести в бой колоссальные корабли, но не имели понятия, с какой стороны браться за пистолет. '
— Бросайте оружие, герр Рузвельт или как вас там, — неожиданно (почему неожиданно? это можно было предвидеть) предложил белголландец.
— Бросайте оружие, герр адмирал, — Хеллборну не так часто приходилось подражать своим пернатым землякам, поэтому он чувствовал себя глупо.
— Нет, это вам придется бросить оружие, — глаза адмирала как-то нехорошо похолодели.
— Мне придется настоять на своем, герр адмирал. — 'У нас осталось чуть больше двух часов до отхода подлодки! Он что, время тянет?!'
Сейчас он позовет на помощь охрану…
ПУХ!
ЧПОК!
Пистолеты выстрелили почти одновременно. Адмирал ван дер Капеллен упал.
'Дьявол! Неужели готов?! А ведь я обещал Брюсу доставить его на 'Пасифлору'!!!
Бенилюксер слабо застонал. Все еще держа его под прицелом, Хеллборн сделал шаг вперед. Нагнулся, подобрал выпавший из руки адмирала золотой пистолетик и сунул в карман. Присмотрелся. Прислушался. Еще один стон. Живой. Эта рана в плече… Должен выжить. Нужно только как можно быстрее доставить его на подлодку! А почему у него кровь на лице? Ой! А вот еще кровь появилась. Нет, это не из него вытекает. Это откуда-то сверху капает. Откуда? ЧТО?! КАК?! СВОЛОЧЬ! Он в меня попал! Он меня ранил! Убил! Сделал мне больно!!!
От переизбытка чувств Джеймс Хеллборн сел прямо на пол, в очередной раз выронил револьвер и принялся жадно хватать ртом кислород из окружающей атмосферы.
Какой-то остаток разума в уголке стремительно убегающего сознания хладнокровно отметил: а ведь это в первый раз. Сколько переделок — и ни одной царапины. То есть царапины были, вот и титанис его поцарапал, а пуль до сих пор не было. Но на каждой пуле начертан адрес. И наконец-то она меня нашла.
СПОКОЙНО! ХЛАДНОКРОВНО!
'
С другой стороны, какого черта?!
Джеймс машинально достал из кармана плаща трофейный пистолетик. Прочел текст, выбитый на затворе набившим оскомину готическим шрифтом: '
Как все-таки больно! И почему столько крови? Кость не задета. Напротив, как раз сейчас — задета. Прямо в ключицу, и гораздо выше сердца. Маленькая дряная пулька, еще и срикошетила, под самым неожиданным углом. Всю кожу изорвала. Вот откуда столько крови. Но это действительно пустяки. Интересно, здесь есть аптечка? Должна быть. О, а вот и сама пуля. Точно, она. Жалкий сплющенный кусочек свинца, отскочила и застряла в плотной ткани мундира, под самым погоном. Твою мать. Надо же было так перепугаться. Точно, все смеяться будут. Поэтому никому нельзя рассказывать. Но врачу все-таки показаться. Мало ли что, заражение какое-нибудь… А вдруг пули ядовитые?! Крауты это любят. Они еще в прошлую войну такие применяли!
Да ну, глупости все это. А, вот и аптечка. Промокнуть, плюнуть и растереть. Залепить пластырем. Успокоиться. Все хорошо. Это действительно царапина.
Хеллборн кое-как привел себя в порядок, потом перевязал все еще стонущего адмира, затем перезарядил бесшумный револьвер. Глубоко вздохнул. Посчитал до десяти. Еще раз вздохнул. Осторожно приоткрыл входную дверь.
ЧПОК! ЧПОК! Первый часовой получил пулю в затылок, второй принялся поворачиваться на скрип двери — и получил пулю уже в висок. ЧПОК! — мимо! Третий, шлепавший по лужам, увидел, как его товарищи падают в грязь, по дороге ломая перила, и вскинул оружие. БРАНГ! — ЧПОК! — БРАНГ! — он промахнулся, а Джеймс и затаившийся в ночи Коппердик попали в него одновременно.
— С наступающим праздником, сэр, — неожиданно сказал подбежавший старшина.
— Ась? О чем ты? — не сразу понял Хеллборн. Ах, да! Подумать только, когда-то мы и бенилюксеры были на одной стороне, заметил он с легкой грустью. Сегодня же 14 февраля, Ночь Святого Валентина! А он совсем забыл. Ничего странного, тут забудешь, как тебя зовут. То ли Джеймс Хеллборн, то ли Лорренс Рузвельт… Празднование по традиции начинается в полночь. Причем по той же традиции о празднике запрещено говорить заранее, он должен быть сюрпризом. Как была сюрпризом славная резня папистов триста сорок три года назад. Так вот почему гости задержались на острове! Рассчитывали на веселую
