действие происходит не в старой доброй Англии, а в далекой стране на другом конце планеты… Увы, первоначальное впечатление быстро растворилось под напором шотландской рыцарской брони и пистолетных кирас английской республики. Шекспириада, как она есть.
Разумеется, об исторической достоверности говорить не приходилось. В каком-нибудь 'Короле Лире', с его французами и бургундцами в десятом веке ДО Рождества Христова, достоверности и то было на порядок больше. Тем более что 'Король Джон Пресвитер' был написан в тот короткий романтический период, когда английские первопроходцы еще принимали альбионских аборигенов за потерянных христианских братьев.
Тем временем действие на сцене набирало новые обороты и расширяло границы сознания. Мудрый король египтянцев разгромил всех своих врагов, объединил страну и даже освободил еврейских рабов, которые строили у него пирамиды. Но после того, как его армия утонула в Южном ледовитом океане (по его высохшему дну освобожденные рабы уже переправились в Африку), король задумался о вечном и решил сменить веру.
Все соседние владыки (турецкий султан, эфиопский император, китайский богдыхан, Великий Могол, Великий Инка и т. д.) прислали своих придворных священников, иногда подкрепленных солдатами и пушками. Особенно эффектно выглядела высадка в Альбионе турецкого контингента (Намек на старого жулика Пири Рейса. Чуть позже, в 20-х годах семнадцатого века, турки попробовали на самом деле, но потерпели полный крах. После чего отправились грабить беззащитную и легкодоступную Исландию).
Разумеется, мудрый король Иоанн твердо решил стать христианином. Коварные магометане, буддисты и прочие язычники не могли этого допустить. Поэтому началась кровавая бойня в лучших традициях 'Тита Андроника'. Не менее сотни персонажей потеряли головы, ноги, руки или девственность; нередко — все перечисленное сразу. Одним из последних пал сам главный герой — от руки предателя-брата, дважды мусульманского ренегата. И казалось бы, сгинуть Альбиону в беспросветном черном мраке мавританского язычества и невежества… Но в самый трагический момент на сцене появились англичане под командованием сэра Фрэнсиса Дрейка и перебили всех еретиков и других врагов Всевышнего, Англии, королевы и церкви. В финальной сцене заключившие братский союз англичане и египтянцы покинули поле битвы под торжественное пение 'Non nobis, Domine'. Занавес. Овация.
Сюрприз удался.
— Неплохо, неплохо, — вынужден был признать Хеллборн. — Ничуть не хуже, чем в 'Глобусе'.
— 'Глобусу' до нас далеко! — принцессу распирала гордость за национальное театральное движение. — У нас в планах еще и экранизация! 'Харбинколор' планирует начать съемки уже этим летом. Если только война не помешает, — озабоченно заметила она.
В фойе они наткнулись на Эверарда и Гордона. Американцы были не одни, каждый держал под ручку ту или иную прекрасную даму.
— Разрешите представить: медик-сержант Рут Аллен, лейтенант Синтия Денисон, — объявил Гордон. — Я раздобыл в Американском Культурном Центре целую кипу билетов, бросился раздавать всем встречным и поперечным. Жаль, что мы разминулись. То есть не жаль… — добряк Гордон окончательно запутался и покраснел. — То есть вы все равно здесь!
— Все-таки в Харбине есть другие центры светской жизни, — заметил Эверард. — Послезавтра они обещали 'Короля Стивена'.
— 'Чем меньше на поле кровавом пойдет на бохайцев ножи, тем больше достанется славы тому, кто останется жив!' — машинально продекламировал Хеллборн. — Обожаю эту вещь.
— 'Все прежние битвы ничтожны пред этой у Гастингс-села. Ее описать невозможно — настолько ужасной была. Все слилось в убийственном вихре, дорог и веков поворот, но слава о ней не утихнет, и память о ней не умрет!' — подхватил Эверард.
— 'Других не оставив известий, иных не достигнув высот, живет он в легендах и песнях, и в сказках народных живет', — добавила Мэгги и как-то злорадно улыбнулась.
— 'Я мог бы рассказывать сказки, но слыть не хочу болтуном. Не строй победителю глазки, нет смысла в строительстве том', — подключился Гордон. Это была не самая удачная цитата, что подтвердило последовавшее неловкое молчание.
— Нам пора, — поспешила заявить Восточная Жемчужина.
'Было приятно увидеться — познакомиться — спасибо — приходите еще!'.
— Здесь я живу, — небрежно заметила Мэгги, когда черный 'олдсмобиль' проехал через четвертые по счету ворота.
Судя по всему, Золотой Император был не только велик, но и скромен. Хеллборн не увидел за стенами Запретного Города никаких хрустальных фонтанов или замков из слоновой кости. Только стекло и бетон. Ну что ж, архитекторы всей планеты в один голос утверждали — сочетание этих прекрасных материалов не устареет и через сто лет. Поживем — увидим. Здешнее стеклобетонное сооружение представляло из себя трехэтажный полумесяц, растянувшийся метров на триста и пропадавший за поворотом дороги. Величие и скромность в одном флаконе.
Мэгги остановила машину прямо посреди дороги, и дальше они пошли пешком. На одной из лужаек (скромных) гонялись друг за другом мальчик и девочка лет десяти. Восточная Жемчужина что-то сказала им по-манчьжурски и получила в ответ (в течение одной минуты) песочную бомбу, объятия, поцелуи и охапку небрежно сорванных цветов в подарок.
— Племянники, — пояснила Мэгги, когда дети остались позади. — Платье придется выбросить, наверно.
Где-то за стеной проревел верблюдонт. Она поморщилась.
— Хорошо, хоть ветер в другую сторону. Нужно знать меру, даже когда речь идет о достойных боевых животных!
У очередного 'подъезда' (пятого или шестого по счету) на скамейке сидели двое — старый знакомый Маршалл Янг и незнакомый бородатый манчьжур лет 40–60 (точнее Хеллборн не мог определить — и не пытался). Внешность самая заурядная, один из тех миллионов китайцев, которые и так 'все на одно лицо'. В скромном 'пижамном' костюме, какие обычно носят китайские чиновники не самого высокого ранга. Господин Ман Да Рин и то был богаче одет. Возможно, причина заключалась в том, что музейному хранителю приходилось чаще иметь дело с важными иностранными гостями.
Джеймс раскланялся с принцем Янгом и выжидающе посмотрел на его соседа.
— Это и есть Джеймс Хеллборн, братец, — заговорила Мэгги. Самого 'братца' (понятно, еще один кузен) она представить не поспешила.
— Мистер Хеллборн? — повернулся к нему бородач. — Очень рад. Наслышан. Добро пожаловать в Харбин. Надеюсь на дальнейшие встречи.
'У парня плохо с английским языком, — отметил коварный альбионец. — Хм, он так и не представился'.
— Веди себя прилично, Жемчужина. Нам пора, Маршалл. Всего хорошего.
И только теперь Хеллборн догадался, но Золотой Император уже стремительно удалялся от него.
Откуда-то из-за кустов вынырнули два здоровенных тела — в черных термокомбинезонах и бронешлемах, с автомаузерами наперевес — и неторопливо зашагали вслед за императором, Имя Которого нельзя было произносить. Телохранители.
Мэгги задумчиво посмотрела им вслед, поджав губы. Потом потянула Хеллборна за собой.
Первый этаж был пуст — голый мраморный пол и несколько произвольно расставленных стульев. Банкетный зал, что ли? Признаки человеческого жилища показались на втором этаже. И человеки тоже. Навстречу метнулась юная служанка (судя по костюму) и что-то залепетала по-китайски. Мэгги влепила ей пощечину, потом потаскала за косы, затем прогнала прочь пинками. Милые азиатские нравы. Дальневосточная канальная деспотия прекрасно уживалась с бетоном и стеклом.
Некоторое время спустя они остались наедине. Лениво полулежали в креслах рядом с закусочным столиком династии Лян, порой надкусывали тот или иной фрукт из большой вазы, листали толстые американские журналы и болтали о какой-то ерунде.
— Чуть не забыла, — на каком-то этапе спохватилась Восточная Жемчужина, — это для тебя.
И протянула ему через стол красивую металлическую блямбу.
