Сержант, белую ракету в небо, – приказал маршал.
– И что она будет означать, эччеленца? – не преминул спросить Мартелли.
– Ровным счетом ничего.
– Ничего? Или 'мы обратили на вас внимание'? – не отставал санмаринец. – Зачем вы вообще это сделали?! Они не могут нас видеть и не знают, что… – Мартелли запнулся на полуслове.
– Они прекрасно нас видят, – спокойно возразил вице-король. – Скорей всего, через один из спутников. Поэтому они остановились так далеко от нашего кратера и отправили сообщение.
– Через советский спутник!
– 'Вы-сда-е-тесь'? – расшифровал новое послание венецианец Дарданелли.
– Или американский, или французский. Какой смысл гадать? Сержант, еще одну ракету!
– 'Под-твер-ди-те-ка-пи-ту-ля-ци-ю!'
– Сержант, еще одну ракету!!! Мы запутаем их окончательно!
Полководцы других армий могли бы не согласиться с такой тактикой маршала Биорди, но сейчас они были далеко-далеко, и никак не могли повлиять на причудливое течение итальянской военной мысли.
Третяя по счету белая ракета все еще горела над головами фашистов, когда олимпийские марсоходы сорвались с места и двинулись вперед. Теперь рядом с ними виднелись фигурки олимпийских воинов. В своих древних скафандрах, обмотанные какими-то тряпками, олимпийцы выглядели преотвратно и больше всего походили на татуинских тускенов из американского фильма 'Guerre Stellari'. Разумеется, этот фильм был запрещен к показу в Итальянской Империи, усмотревшей в голливудской сказке пародию на самое себя, поэтому в свое время приличные фашисты организовали настоящее нашествие на кинотеатры Испании и Португалии. И Сан-Марино. Вот и сейчас капитан Карло Мартелли решил усилить торжественность момента:
– Tanto tempo fa, in una galassia lontana, lontana!
– К счастью, танки у них не четвероногие! – проговорился Дарданелли.
– Огонь, – спокойно приказал маршал Северино Биорди, когда до олимпийцев оставалось чуть больше километра.
Мушкеты Каркано, 45-мм гранатометы, ковбойские кольты и электрические пулеметы рявкнули одновременно.
Глава 4. Кавалерия марсианских холмов.
Уже первый залп принес успех – один из олимпийских танков неожиданно взорвался и мгновение спустя исчез в яркой вспышке, над которой воспарила оторванная башня. Удачное попадание винтовочной гранаты, не иначе. Воодушевленные столь прекрасным началом, фашисты издали торжествующий победный вопль и принялись передергивать затворы и взводить курки с удвоенной энергией. И пули находили свои цели: шлемовизор, неплотная марсианская атмосфера и 0,38 Джи – смертельная комбинация!
Но олимпийцы продолжали наступать, и вот передовой марсоход открыл огонь.
Перелет – снаряд упал где-то в тылу итальянских позиций. В этот раз наружные микрофоны были милосердны, но ударную волну почувствовали все. Третий и четвертый танк выстрелили почти одновременно – на этот раз недолет. Снаряды разорвались между фашистами и наступавшими олимпийцами, подняли обычную красно-песочную тучу, и сделали сколько-нибудь прицельный огонь совершенно невозможным.
И тогда маршал Северино Биорди подхватил свою винтовку и буквально выскочил из кратера.
– Soldati! – закричал он во весь голос. – Siamo gli eredi della gloria dei grandi guerrieri di Roma: Giulio Cesare, Scipione l'Africa e gli altri eroi! Cerchiamo di essere degni della loro fama! Avanti! Alla vittoria! Alla Italia Grande![1]
– Avanti! Alla vittoria! – подхватили итальянские пехотинцы и астронавты, и последовали за своим командиром.
– Land der Berge, Land am Strome![2] – решил не отставать австриец Граф.
– Я буду прикрывать вас пулеметным огнем! – крикнул вслед своим союзникам благоразумный и хладнокровный Карло Мартелли. Но стрелять не стал – ему тоже мешала пылевая завеса.
Четыре минуты спустя плюс-минус итальяно-австрийцы вынырнули из искусственной песчаной бури и столкнулись с олимпийцами лицом к лицу. На такой дистанции винтовки и револьверы столетней давности были бесполезны – слишком долго перезаряжать. Оружие олимпийцев тоже не страдало новизной – 'маузеры' и 'манлихеры', у некоторых даже 'арисаки'.
– В штыки! – воскликнул вице-король Итальянского Марса. – Режь их, ребята!
Штыки были не у всех, в ход пошли приклады и рукоятки револьверов.
'Как просто воевать на Марсе, – подумал Вальтер, – достаточно совсем чуть-чуть разбить противнику лицо – и все. На Земле такое ранение вряд ли приведет к смертельному исходу, но здесь – совсем другое дело!'
Разумеется, между прикладом и лицом находилось стеклянное забрало защитного шлема – его-то и следовало разбить в первую очередь. Или пырнуть противника штыком. Все равно куда – в живот, в ногу, в руку. Главное – пробить скафандр! После этого у пострадавшей стороны наступает кислородное голодание, обморожение и верная смерть.
ДА, СМЕРТЬ!
К счастью, на такой дистанции оказались бесполезны и вражеские танки. Они не могли стрелять по итальянцам в 'мертвой зоне'; не могли даже задавить их, опасаясь задеть собственных пехотинцев. Хотя олимпийцы презирали человеческую жизнь даже больше, чем европейские фашисты. Азиатские варвары – и этим все сказано!
По крайней мере, таковыми их объявила официальная фашистская идеология.
Вот и сейчас они поступили как варвары. Олимпийские танкисты покинули кабины своих марсоходов и присоединились к рукопашной.
Не стоило им этого делать!
Когда пал последний сраженный олимпиец, один из итальянских марпехов ухитрился потрясти своих товарищей. Он взобрался на башню ближайшего опустевшего марсохода и принялся размахивать национальным флагом, извлеченным из патронташа.
– Победа! Vittoria!
Перевели дыхание и осмотрелись вокруг.
Поле боя осталось за Фашистским Альянсом. Пленных не было. Раненых олимпийцев тоже. Их и не могло быть – укол, кислородное голодание и дальше по списку. Итальянцы потеряли только одного пехотинца. Однако на этот раз к потерям отнеслись немного по-другому.
– Погибший в бою – это не погибший в авиакатастрофе, – пробормотал маршал Биорди.
'Какая катастрофа, нас же сбили!' – подумал Вальтер.
– Всем построиться! Приготовить оружие к тройному салюту!
– Я не могу участвовать, – сообщил Пасталоцци. – Мой автомат заклинило после четвертого выстрела!
– Похоже, русский сержант продал нашему венецианскому купцу металлолом, – ехидно заметил санмаринец Мартелли, оставшийся где-то позади, в 'опорном пункте'.
– И Альберто куда-то пропал, – внезапно обратил внимание Сталлоне. – Альберто, где ты?!
Австриец не отвечал. Причина могла быть только одна. Но не в этот раз. Обер-лейтенант Граф все- таки ухитрился угодить под гусеницы одного из олимпийских танков.
– Жив, – удивленно отметил осмотревший австрийца Дарданелли, – ему всего лишь ногу расплющило, вот он сознание и потерял. Герметичность скафандра не нарушилась. Но вряд ли долго протянет.
