шее в полной боевой готовности автоматами – огневое прикрытие для тех, на проезжей части.
Против выезда на автостраду, на западной стороне шоссе стояли еще десять-двенадцать вооруженных полицейских, внимательно наблюдая за ходом проверки. И по всем направлениям движения на боковых полосах разместились бело-зеленые патрульные «форды», в каждом по два человека. Небольшой дымок из глушителей свидетельствовал, что машины готовы немедленно сорваться с места.
Проверка, как оказалось, шла быстро, почти что небрежно, машины двигались безостановочно. Микроавтобус «фольксваген», старый драндулет в две лошадиные силы, получил разрешение двигаться дальше, стоило полицейским бросить быстрый взгляд на пассажиров. Зато ехавшим в темно-зеленом «БМВ» пришлось выйти. Трое проверяли документы, трое других обошли автомобиль и особенно внимательно осмотрели правое крыло. Затем пассажирам – двум женщинам и мужчине – разрешено было сесть в автомашину. Им всем было по меньшей мере за шестьдесят.
– Все наверняка из-за тех красных свиней, что стреляли на границе! – высказал предположение Карстен Кайзер.
Олаф тоже подал голос.
– А посмотри на стрелков! Добротная немецкая работа. Автоматы «Хеклер и Кох». За десять секунд могли бы сделать сто выстрелов, если б существовали такие обоймы.
Илмаз сказал вполголоса, но так, чтобы все могли слышать:
– Ему по ночам снится, будто он марширует с такой игрушкой на плацу!
Раздался смех, но тут же оборвался, когда Олаф язвительно крикнул:
– Нет, лучше я прикончу из этой игрушки дюжину пришлых азиатов!
Воцарилась мертвая тишина.
Рената вздрогнула, сильно побледнела. Взгляд ее заметался между Олафом и Вейеном. Господин учитель обязан был сейчас вмешаться!
Но прежде чем у роскошного Траугота завертелись в мозгу шестеренки, в спор включилась Стефания. Ее голос звучал скорее удивленно и совсем не высокомерно, когда она громко и ясно произнесла:
– Ты и сам наполовину пришлый!
– Что? – Олаф подскочил к ней, сжав кулаки. – Я?
С большим трудом Карстену удалось удержать обуреваемого гневом поклонника Шальке. Драки ему совсем не хотелось, для него это было бы слишком уж по-пролетарски.
– Конечно ты!
Испугать Стефанию было не так просто.
– Ведь в прошлом месяце твои старики отмечали серебряную свадьбу. Извещение в газете читал чуть не весь Хаттинген. И там была девичья фамилия твоей матери. Орщиковская! Эдельтраут Мария Грау, урожденная Орщиковская!
Стефи нарочно сделала паузу, голос ее продолжал звенеть в воздухе, она выпрямилась как свечка и только потом нанесла окончательный удар, еще раз со вкусом произнеся по слогам:
– Ор-щи-ков-ская! Древний польский род! Восемьдесят лет назад переселились в Германию, так же, как сегодня турки. «Нет читать, нет писать, нет по-немецки». Так что если ты собрался уничтожить всех пришлых, начни со своей матери!
17
Грау был на пределе.
Все чаще посматривал он на часы или затравленно выглядывал в окошко. Страх постепенно переходил у него в панику.
На полпути между Унной и Зостом он сорвался. «Форд» сильно тряхнуло на колдобине. В тот же миг белая стрелка, показывающая наличие бензина, пришла в движение. Рывком соскочила она далеко влево, на квадратное красное поле.
Бензобак был почти пуст.
– Смотри! Вот! – крикнул Грау.
Пахман непроизвольно дал газ. И пока он спешно изучал в зеркале обстановку сзади, красный «форд» рванул вперед. Прямо перед носом у него вырос задний борт грузовика. С проклятием Пахман нажал на тормоз, «форд» занесло.
– Что там случилось? – спросил он.
– Бензин! – выдавил Грау, показывая на стрелку.
Пахман перевел дух. Затем широко размахнулся и обратной стороной ладони ударил Грау по лицу.
– Возьми себя в руки, Буби! Еще одна такая глупость, и я сверну тебе шею!
Грау всхлипнул.
Чуть позже показался указатель, бензоколонка была совсем близко.
– Объясни дедушке, что ему лучше вести себя смирно! – приказал Пахман.
Светловолосый достал из углубления для перчаток пистолет, отчетливо щелкнул затвором и ткнул маляру в зубы.
– Слушай, мастер. Если на заправке издашь хоть один звук, он будет для тебя последним!
Шойбнер с трудом приподнял голову и попробовал изобразить кивок.
