Бруно швырнул чемодан в угол, потом сказал, не глядя на турка:
– Я тебя об одном прошу – не приставай ко мне со своими идиотскими разговорами!
19
Эвелин Пфайфер подошла к окну. Ветер по-прежнему гнал серые облака над окрестностями Ахена. Однако не похоже было, что пойдет дождь.
Она закутала свою восьмимесячную дочурку в меховой мешок, потом усадила в спортивную детскую коляску на высоких колесах. А вот пятилетний Эрик упрямо отказывался надеть голубое зимнее пальтишко с нашитыми пингвинами: оно казалось ему слишком жарким. Смирился он только тогда, когда мать выставила на циновку желтые резиновые сапоги. Теперь он по крайней мере мог шлепать по всем лужам, не опасаясь то и дело, что его призовут к порядку.
Женщина одела стеганое пальто в крупную желтую и коричневую клетку, заперла входную дверь, подергала на всякий случай ручку. Лишь через час с лишним ей предстояло кормить маленькую, а потом заняться приготовлением обеда.
Эрик между тем пересек узкую боковую улочку. На плохо заасфальтированной обочине осталось несколько огромных луж. Издав ликующий крик, мальчик прыгнул в самую середину.
– Эрик, пошли!
Эвелин Пфайфер покатила коляску вниз по дороге, ведущей вдоль лугов и зарослей кустарника в Штольберг. Потом она собиралась повернуть налево, в Краут-хаузен, чтобы оттуда вернуться домой по большому кругу.
Эрик обогнал ее, изображая самолет, руки он раскинул в стороны, губами пытался изобразить шум мотора. За последним домом, где начинался луг и сужалась дорога, он пошел на посадку и приземлился точно перед деревянным желобом, возле которого столпилось несколько коров.
Не выпуская сына из поля зрения, мать с коляской медленно шла следом. День начался так же, как многие-многие другие, и скорее всего он так же и закончится. Вид тоже был надоевший. Вечно эти коровы, живые изгороди, одна и та же дорога.
И тут взгляд ее упал на автомобиль.
Он стоял примерно в двадцати метрах от обочины. Светло-голубой «БМВ» с кёльнским номером.
Не спеша подошла она к машине. Никто не сидел за рулем, внутри было пусто. Больше ничего нельзя было рассмотреть сквозь запотевшие стекла.
Теперь и Эрик добрался до автомобиля. Обеими руками он попробовал открыть заднюю дверцу. Когда у него не получилось, побежал назад, чтоб попытаться открыть багажник. Затем пролез между «БМВ» и живой изгородью.
– Оставь, сокровище, это не папина машина!
Эрик послушался. Но уже собираясь бежать, вдруг обнаружил в траве блестящий предмет. Похож на маленькую ракету, у которой отпилили верхушку.
– Эрик! – теперь уже громче позвала мать. Мальчик наклонился, схватил интересный предмет и
быстро сунул в карман. Мать не любила, когда он что-то подбирал на улице, а потом разбрасывал находки по комнате.
Миновав заросли боярышника, Эвелин Пфайфер снова пошла медленнее. Среди лугов, открывавших дальнюю перспективу, она чувствовала себя увереннее.
Потом она услышала вдали голоса.
По лугу бежали несколько мужчин. Они были в зеленых защитных куртках, в руках у них были предметы, издали похожие на подзорные трубы на штативе. Они размахивали руками и что-то кричали друг другу, но слов из-за расстояния разобрать было невозможно.
Эвелин Пфайфер почувствовала себя окончательно успокоенной. Должно быть, кому-то из этих мужчин и принадлежал голубой «БМВ».
20
В то время, как Илмаз и Бруно, молча, но в общем-то мирно застилали каждый свою постель, в большой комнате вспыхнула первая ссора.
Оливер Клокке, как спортсмен превыше всего ценящий свежий воздух, сразу закинул куртку на верхний матрац двухэтажной кровати прямо у окна. Но пока он извлекал привезенные из дома простыни, на ту же кровать взгромоздил чемодан Карстен Кайзер.
– Ты чего, Кайзер? – возмутился Оливер. – Это же моя койка!
– Твоя? Была твоя, да сплыла. Теперь я ее занимаю. Что, по-твоему, я должен дышать вонищей от ваших копыт?
Включился Йорг.
– А может, вы решите это в честной борьбе? Ну, скажем, в пинг-понг.
– Тоже придумал! – Карстен постучал себя пальцем по лбу.
Все засмеялись – против спортивного Оливера у Карстена не было шансов.
Наконец между обоими протиснулся Олаф и швырнул на постель свою сумку.
– Если вы не можете договориться, я охотно займу это место.
Воцарилось угрожающее молчание.
Оливер Клокке внимательно посмотрел на поклонника команды Шальке и принялся закатывать рукава
