пуловера.
Потом тихо сказал:
– Убери свои грязные тряпки вниз!
Олаф лишь ухмыльнулся.
– Раз…
Олаф уцепился двумя руками за край постели.
– Два… – продолжал считать Оливер, и звенящий голос его не предвещал ничего хорошего.
Олаф присел на корточки, чтоб затем быстро вскочить на верхнюю постель.
– Три!
Длинный Клокке схватил Олафа за шиворот и снова стянул на пол. Другой рукой он швырнул через всю комнату к двери его спортивную сумку. Сумка ударилась об узкий деревянный шкаф и грохнулась на пол.
Олаф вырвался из рук Оливера и бросился за сумкой. Однако ее уже поднял Маркус Эгерлунд, теперь он держал ее у груди, как в баскетболе.
– Раз, два, три, кто поймает мячик?
Четверо, шестеро рук взметнулись вверх. И прежде чем Олаф подбежал, сумка его, описав баллистическую кривую, приземлилась в руках Карстена.
Олаф оставил Маркуса и кинулся к нему. Но Карстен успел бросить сумку дальше, маленькому Енсу Пальмстрёму, а тот, развернувшись, препроводил ее Петеру Хильтгену.
Запыхавшись, Олаф остановился посреди комнаты. Словно на футбольной тренировке – один гоняется за мячом, остальные передают мяч по кругу. Если игра пойдет всерьез, у него не останется шансов.
Рассвирепев, он оглянулся. И тут взгляд его упал на вещи, которые Петер успел разложить у себя на кровати. Олаф выхватил туго набитую красную туалетную сумку, распахнул окно и выбросил ее во двор.
Вновь на мгновение стало тихо. Потом Петер как бы между делом спросил:
– Ну и как, ты принесешь мне мои вещи?
– Я? Поцелуй меня в зад!
– Лучше не надо, – ухмыльнулся Хильтген и не спеша подошел к окну. Он расстегнул молнию на спортивной сумке Олафа и теперь держал ее на весу двумя руками.
– Что тут у нас?
Олаф втянул воздух и приготовился к ответному удару, но тут распахнулась дверь. Все вздрогнули, ожидая Вейена с его нравоучениями. К счастью, это был всего лишь Илмаз, привлеченный шумом.
– Вы что, переставляете мебель?
– Да так, ерунда, – сказал Оливер. – Малыш вон разбушевался.
– Итак, – повторил Петер свой вопрос, – ты пойдешь?
Олаф молча покачал головой. Петер стал медленно наклонять сумку. Широко расстегнутая молния оказалась сначала сбоку, потом переместилась вниз.
Из туго набитой сумки вывалилась пара кроссовок, потом несколько рубашек и туалетная сумка, наконец все остальное сразу. Петер потряс сумку еще раз, так что вниз полетело содержимое боковых карманов: ручки, карандаш, книги, походный нож. Это было уже слишком. Олаф готов был с криком броситься на Петера, но Оливер и Карстен удержали его. Он в бешенстве обернулся, но тут еще двое схватили его за руки.
– Свиньи! – заорал Олаф. – Отпустите меня! Я из вас котлету сделаю!
Вновь распахнулась дверь.
В проеме стоял директор. Водянистые его глаза быстро обшарили помещение. Оливер заметил, что на Олафе они задержались чуть дольше других, но, возможно, ему показалось. Наконец взгляд его упал на Илмаза, стоявшего ближе всех к двери.
– Что тут такое? – осведомился Хольц. – Турецкий базар или что-то в этом роде?
Илмаз пожал плечами, ища что бы ответить. Жаль, что нет Стефи, она бы за словом в карман не полезла.
– Не похоже, – возразил наконец Йорг Фетчер. – Скорее день всегерманского единства или нечто в том же духе.
Раздались смешки, но под ледяным взглядом директора тут же оборвались.
– У вас три минуты, – отчеканил Хольц, не повышая голоса. – Если и после этого здесь будет черномазый бардак, можете укладывать вещи. И ты тоже, Олаф! Ясно?
У одиннадцати девушек распределение по комнатам протекало более мирно. Услышав от Ренаты, что им выделены две восьмиместные комнаты, они тут же разделились на две почти одинаковые группки. В одной оказались Биргит, Беа и еще четыре «модные куклы», как их называла Стефания. Они постоянно демонстрировали – в зависимости от родительского кошелька и собственного вкуса – новейший шик, рекомендованный журналом «Бригита», или щеголяли бабушкиными платьями из журналов «Браво» и «Карштадт», обливая презрением тех, у кого были только джинсы и куртка. Ирис, Стефи, Сабина, Андреа и Линда сознательно держались от них в стороне.
Стефи и ее компания заняли на женской половине чердачную комнатушку.
