притеснял собственных чиновников, ежедневно налагая на них наказания и помыкая ими, так что все они были в отчаянии».
Те, кто уцелел после кораблекрушения, не были казнены злым императором только благодаря заступничеству одного благородного киприота, который позднее сам был обезглавлен за непокорность. Исаак пытался заманить будущую и бывшую королев на берег, но они мудро отказались от этого, ожидая прибытия короля Ричарда. Рассказывали, что Комнин побратался с Саладином, и они будто бы даже пили кровь друг друга, согласно какому-то варварскому ритуалу. Выслушав все это, Ричард тут же направил на выручку два самых своих быстрых военных корабля и сам отбыл на одном из них.
Вскоре он и его спутники оказались в бурном Анталийском заливе, где сталкиваются течения четырех морей и свирепствуют непредсказуемые ветра, именуемые «мельтеми». Это коварное место всегда считалось кошмаром моряков, и, по преданию, на нем будто бы лежали два страшных проклятия. По одной легенде, некая женщина отказывала в своей любви одному рыцарю всю жизнь, но, когда она скончалась, он пришел в ее дом и лег с ней рядом на ложе. Однако в ее тело вселился сатана, и через девять месяцев «женщина» родила мертворожденного ребенка. Рыцарь обезглавил порождение сатаны, а голову держал у себя в сундуке. Если на рыцаря нападали враги, ему стоило только поднять этот трофей над головой, и они сами покорялись ему. В свое время рыцарь женился, а его молодой супруге было очень любопытно, как это ее муж побеждает большие армии, не имея ни одного воина. Однажды в его отсутствие она пошарила в комнатах и нашла голову, спрятанную в сундуке. В ужасе женщина бросилась к морю и швырнула находку в воду. С тех пор, рассказывали моряки, когда голова эта плавает лицом вверх, на море поднимается страшная буря; если лицо ее обращено вниз, корабли могут плыть спокойно.
Согласно другому преданию, раз в год, на один месяц, в эти места прилетал огромный черный дракон, который погружал голову в море и выпивал неимоверное количество воды. Если моряки не хотят попасть в пасть дракона, все они должны в это время громко кричать и стучать палками, чтобы спугнуть чудовище, и тогда смогут спокойно пересечь залив.
То ли в тот раз голова плавала вверх лицом, то ли прилетел черный дракон, но корабли Ричарда превратились в игрушку волн и ветров. Как писал один из паломников, «видя ярость моря, мы делали все, что могли, чтобы уцелеть, пока волны швыряли наши корабли вверх и вниз».
Наконец английские суда прошли опасный район и вскоре повстречали большой корабль, возвращавшийся со Святой земли. От моряков Ричард узнал, что король Филипп благополучно прибыл в Акру, монтирует осадные машины и с нетерпением ждет его, Ричарда.
У гавани Лимассол он обнаружил корабль Беренгарии, действительно стоявший на якоре в открытом море. Его невеста была очень расстроена и подавлена. Гнев короля вспыхнул с новой силой. Императору он отправил сухое, презрительно вежливое послание. В нем говорилось, что если этот монарх — христианин и уважает истинную веру, ему следует освободить пленных, вернув их собственность, как и захваченную при кораблекрушении сокровищницу. Если он сделает это, выполнив долг христианина, то флот крестоносцев проследует дальше к Святой земле, ничего не предпринимая. На это Комнин ответил наглым отказом, присовокупив, что император не желает иметь дел с простым королем.
После этого Ричард надел боевые доспехи и велел всем своим воинам сделать то же самое. «Следуйте за мной, — приказал он им, — чтобы мы воздали по заслугам этому вероломному императору, который не только причинил нам зло, но и противодействует правосудию Божьему. Он осмелился заковать в цепи наших паломников!»
Глядя, как Комнин на берегу гарцевал на лошади перед своими воинами, которые укрылись за только что построенными баррикадами, король добавил: «Их бояться нечего, у них нет настоящего оружия, они скорее готовы бежать прочь, чем бежать в атаку». А вот императорская лошадь Ричарду понравилась.
Суда бросили якоря, и бравые крестоносцы сошли на берег. Их стрелки осыпали градом стрел защитников порта, далеких от рыцарской выучки. Сначала киприоты, хотя и плохо обученные, более или менее успешно отстреливались, но стрелы и дротики из более современных европейских луков и арбалетов косили местных воинов, словно траву. Ряды оборонявшихся дрогнули, и они стали беспорядочно отступать — сначала в город, а потом дальше, на равнину. Сам Ричард, верхом на коне, попытался настичь императора, чтобы вынудить этого негодяя к единоборству, но у того действительно был прекрасный конь, и догнать его королю не удалось.
Ночью крестоносцы свели на берег своих мощных скакунов, но животные очень устали от вынужденного заточения на кораблях и от качки и пока не годились для боя. На следующее утро чуть свет король с полусотней рыцарей, соблюдая осторожность, шагом проехали пять миль на восток до замка Колосси, где Исаак Комнин перегруппировал свое войско и приготовился к бою. В тусклом утреннем свете лагерь противника выглядел очень впечатляюще. Один придворный служащий осмелился даже шепнуть королю: «Государь, кажется, было бы мудро уклониться от сражения с таким многочисленным и сильным противником». Ричард оборвал его: «Молодой человек, займитесь-ка лучше своими бумагами, а дело войны оставьте нам. Держитесь подальше от свалки».
Бой у замка Колосси был коротким и жестоким. Внезапное нападение сравнительно небольшого отряда рыцарей на спящий лагерь привело к быстрому поражению его многочисленных обитателей. Позднее одни сообщали, что король Ричард заставил императора голым бежать из шатра, а другие — что Ричарду удалось спешить византийца, но в конце концов тому как-то удалось взобраться на своего прекрасного арабского скакуна и спастись бегством. Пока бежавший Исаак добирался до Никосии, Ричард воротился в Лимассол с богатой добычей, включавшей золотые чаши, шатры и роскошное императорское знамя. Но королю нужен был сам император, а еще больше — его замечательный гнедой конь.
В городе Плантагенет издал для сведения населения указ о том, что каждый, кто перейдет на его сторону, будет достойно принят, а его собственность будет защищена, а всякого, кто не сложит оружие, ждет суровое наказание. Он подкрепил эти обещания тем, что расположил свой лагерь за городом так, чтобы солдаты не могли причинить вреда населению. Киприоты охотно переходили на сторону англичан, и впоследствии местный историк с горечью писал, что для «этого злосчастного английского короля Кипр стал доброй кормилицей». Не будь киприоты столь покорны, рассуждал историк, с Ричардом бы случилось здесь то же самое, что с Фридрихом Барбароссой на Востоке. Но остров действительно стал приятным местом для короля-крестоносца.
Ричард, только что как следует отделавший негодяя императора, имел основания для хорошего настроения. А возможно, дело было в том, что он с особым вниманием думал сейчас о геополитических проблемах своих европейских владений. Во всяком случае, в тот день — а это было воскресенье, праздник святого Панкрата, и Великий пост давно закончился — король наконец женился на Беренгарии. На этом острове Афродиты и Адониса свадебная церемония имела романтический оттенок. Николас, личный капеллан Ричарда, обвенчал их в Лимассоле, в церкви Святого Георгия, победившего змея. Обряд прошел со всей пышностью, подобающей коронованным особам. Придворные поэты видели во всем этом главным образом романтическую сторону:
Восторженные почитатели короля не видели во всем происходящем ничего иного. Затем епископ Эврийский, епископ Байоннский и епископ Оксьенский короновали невесту и провозгласили принцессу из маленького Наваррского королевства королевой Англии.
Отчего Ричард поступил так, как поступать ему было несвойственно? Разве он не мог подождать с
