– Так надо поехать к нему и спросить!
– Следователь ездил.
– И что?
– Мужик мычал, ревел, в общем, был невменяем абсолютно. Оказалось, что фермерством он никогда не занимался. Соседи сколько его помнят, всегда был пьянью непросыхающей.
– Понятно, – кивнула Оксана. – Подставной директор. И деньги не нашли?
– Нет, конечно! Их сразу же обналичили. Но не об этом речь. Если бы хотели просто вытянуть деньги или убрать конкурента, я бы понял. Но все это было бы проще сделать с живым. Выходит, что как раз наоборот: убили, чтобы не успел все разрушить.
– А что? Сильно рушил?
– Собирался продавать фирму. Еще бы пару дней, и она пошла бы с молотка.
– Вы из-за этого поругались?
Рихард кивнул.
– Хреново, извини за выражение, видеть, как губят дело, в которое ты вкладывал душу.
– Выходит, что смерть отца тебя спасла от разорения?
– Да ну! Какое разорение? Это же не единственный мой бизнес. К тому же у меня есть опыт, знание рынка, связи в банках. Я мог бы начать другое дело.
– И ты, значит, захотел стать фермером.
– Не-е-е... Это идея пришла намного позже. А тогда я вообще ничего не хотел. Зачем упираться, если можно безбедно жить на банковские проценты? И даже когда после смерти отца я стал владельцем его фирмы, уже было скучно этим заниматься. Меня засасывало – вино, казино, девочки...
– Итак, что мы имеем, – Оксана начала загибать пальцы, – сначала они спасают предприятие тем, что увозят маразматического директора в деревню на лечение. Там его исцеляют, программируют и возвращают в город, где заставляют купить участок земли, выгнать тебя из дела и после этого самоликвидироваться. Ты становишься владельцем фирмы и обладателем земли возле Трешки, но при этом спиваешься. Так?
– Ну не то чтобы спиваюсь... Но в общих чертах верно.
– И что за чудо вытащило тебя из этой трясины?
Рихард усмехнулся:
– Однажды в казино ко мне подсела Инна, помнишь ее?
Оксана криво ухмыльнулась.
– Трудно не запомнить такую гламурную девушку, – дипломатично съязвила она.
– Девушка вообще не в моем вкусе, – поморщился Рихард, – но то ли я был сильно пьян, то ли она вцепилась в меня как клещ, но у нас завязались отношения. Она потихоньку раскручивала меня то на новую шубку, то на новый бриллиантик, но это были мелочи. Она считала, что стоит дороже. И вот однажды она озвучила свою мечту: «Не хочу быть простою гражданкой, хочу быть столбовою дворянкой».
– В смысле? – удивилась Оксана. – Купить ей титул?
– Да ладно бы титул. Ей захотелось дворянское поместье и пару деревень крепостных крестьян.
– Скромно! – засмеялась Оксана.
– Я тоже сначала решил, что это шутка, но она не мытьем, так катаньем: «Хочу поместье, коттедж, ландшафтный дизайн. А рядом построим деревню для обслуги, ну садовников там разных, горничных, пастухов и чтобы еду нам выращивали экологически чистую». Я ей говорю: «Ты что? Я тебе Рокфеллер, что ли?», а она глазками хлопхлоп: «А что? Оно же может быть самоокупаемым. Вон у Ленки...»
Оказывается, муж какой-то ее подружки скупил земли убыточного колхоза и начал заново организовывать сельское хозяйство. Нанял нормальных мужиков, помог им поставить дома, купил технику. Разумеется, все в кредит, в ипотеку, но и дело получилось прибыльное, всем выгодное. Местное население постепенно подтянулось, пить бросили, работать начали. Клуб в деревне отремонтировали, школу снова открыли, Интернет провели. Народ из города в эту деревню возвращаться начал. Короче, когда я это все увидел, так меня и осенило: «Вот оно! Тоже так хочу!» Но в отличие от Инны, я понимал, какая это огромная работа, сколько придется самому грязь сапогами месить. А она своими фотомодельными мозгами видела только конечный результат: лужайка для игры в гольф, вертолетная площадка и она такая фотогеничная на фоне всего этого.
– И крепостные, ты еще забыл.
Рихард грустно усмехнулся и кивнул.
– И ты, значит, решил подарить Инне Трешку? И привез ее на праздник Купалы, чтобы она полюбовалась на своих будущих крестьян?
– Понимаю твой сарказм, но на самом деле все было не совсем так.
– А как?
Рихард не ответил, давая понять, что не намерен продолжать этот разговор.
– А правда, что ты в депутаты баллотировался? – сменила тему Оксана.
– Откуда ты знаешь? Впрочем, вопрос риторический.
– А почему тебя не выбрали? Впрочем, этот вопрос тоже риторический.
– И почему же?
– Что почему?
– Обычно говорят, что вопрос риторический, если и так знают ответ. Вот я и спрашиваю: почему меня не выбрали?
– Потому что выбрали кого-то другого, – развела руками Оксана.
– Логично! – усмехнулся Рихард. – Интересно, и что еще тебе рассказала Галина?
– Скажи честно: лес ты поджег?
– Ага, – кивнул Рихард. – И мост я сломал, и шины всем я проткнул. Может, и Сашку я заразил? Какие у вас еще есть проблемы? Давайте, списывайте все на меня. Рихард же рыжий...
– Да ладно! Что ты заводишься с пол-оборота?
– А надо как? С толкача?
– Это ты намекаешь на тот мопед?
– О боже! Он и эту историю рассказал?!
– Я, честно говоря, так и не поняла, что его так возмутило.
– Ну как же? Пока они ковырялись со своим металлоломом, лидером был он. А когда пацаны увидели мой мопед, то сама понимаешь...
– Только он был истинным лидером, – уточнила Оксана. – А ты купил голоса избирателей халявой.
– Тут ты права, – Рихард кивнул. – Я учел ошибку и не стал использовать этот прием во взрослой политической борьбе. Я честно написал программу, обозначил свои реальные возможности и объяснил народу, что пока они сами не начнут вкалывать как рабы, никто их из болота не вытащит.
– И что? Народ не проникся?
– Куда там! Видела бы ты программы моих соперников! Разве что золотых унитазов в каждую квартиру не обещали.
– Так, может быть, с мопедом – это была не ошибка? Цель оправдывает средства.
– А какая цель? Я вот подумал: какая у меня тогда в детстве была цель? Допустим, стать лидером. Допустим, я ее добился. И в чем было мое лидерство? Каждый день эти бездельники курили возле моего подъезда, заплевывая двор, в ожидании, когда я вытащу мопед. В благодарность они изрезали кожаное сиденье, исцарапали бак и залепили руль жвачкой. Не... Хватит с меня подобной благотворительности!
От Рихарда вдруг так сильно повеяло чувством обиды, что Оксане стало его нестерпимо жаль. Но не утешать же его, как ребенка! Она отвернулась к окну и закрыла глаза, сконцентрировавшись на этом странном чувстве жалости.
Она увидела худенького рыжего мальчишку, который, сжимая руль самоката, стоял и грустно смотрел, как ребята постарше играли в футбол плюшевым мишкой.
– Что? Не берут играть? – спросила она, подойдя к нему в образе Ксюши.
Мальчишка повернул голову и, нахмурившись, окинул ее сердитым взглядом.