раздавая соседям тычки и удары. Миссис Бантинг не смогла бы, конечно, с нею соперничать.
Среди толпы было несколько женщин, крепких и с решительными лицами. Они принадлежали к разным слоям общества, но всех их объединяла любовь к сенсациям и умение пробивать себе дорогу. Их было немного. Существенно преобладали мужчины, также представлявшие самые различные сословия.
Центр суда напоминал арену, поскольку располагался двумя-тремя ступенями ниже окружавшей его галереи. Сейчас там было сравнительно пусто, только на скамьях сидели члены жюри. На некотором расстоянии от них, на отгороженном участке, стояли, сбившись в кучу, три женщины и четверо мужчин.
— Видите, это свидетели, — прошептал инспектор, указывая на группу. Он думал, что кто-то из свидетелей его спутнице знаком, но даже если он был прав, она ничем этого не выдала.
Между окнами, в конце комнаты, помещался небольшой помост, где стоял письменный стол с креслом. Миссис Бантинг догадалась, что он был предназначен для коронера. Слева от помоста, также значительно ниже, чем скамьи членов жюри, находилось место для дачи свидетельских показаний.
Какой торжественной и пугающей была эта сцена — куда мрачнее того, давнего заседания, состоявшегося в апрельский день в деревенской гостинице. Тогда коронер сидел на том же уровне, что и присяжные, а свидетели просто один за другим выступали вперед и занимали место перед ним.
Боязливо осматриваясь, миссис Бантинг подумала, что умерла бы со страху, если бы пришлось отвечать на вопросы, поместившись в эту чудную, похожую на ящик подставку. С искренней жалостью она бросила взгляд на скамью, где сидели семь свидетелей.
Вскоре, однако, она поняла, что жалость ее была излишней. Все женщины-свидетельницы отвечали охотно и взволнованно; им явно нравилось находиться на виду у публики. Каждая упивалась своей пусть не первостепенной, но все же немаловажной ролью в захватывающей драме, к которой было приковано нынче внимание всего Лондона, если не мира.
Изучая этих женщин, миссис Бантинг гадала, кто из них кто. Где та неряшливая молодая особа, которая точно, или почти точно, видела Мстителя через десять секунд после двойного убийства? Та самая, которая, услышав ужасный крик одной из жертв, бросилась к окну и уловила мелькнувшую в тумане расплывчатую тень?
А еще одна женщина, как вспомнилось миссис Бантинг, дала самое обстоятельное описание Мстителя — им, по ее мнению, был человек, которого она слегка задела, идя по улице.
Эти две женщины уже несчетное множество раз отвечали на вопросы не только полиции, но и репортеров всех без исключения лондонских газет. Именно на их показаниях — к сожалению, существенно расходившихся между собой — основывалось официальное описание Мстителя, согласно которому он был красивым молодым человеком лет двадцати восьми, респектабельным на вид, и нес пакет, обернутый в газету.
Что касается третьей женщины, то это, несомненно, была приятельница жертвы.
Миссис Бантинг отвела взгляд от свидетелей и сосредоточила его на другом непривычном зрелище. На самом видном месте находился заляпанный чернилами стол, который шел вдоль всего отгороженного пространства, то есть от помоста коронера до просвета в деревянном барьере. Вначале за ним сидели только три человека, усердно делавших наброски, теперь же все места были заняты мужчинами с усталыми умными лицами. Перед каждым из сидевших находился либо блокнот, либо листы бумаги.
— Это репортеры, — шепнул приятель миссис Бантинг. — Они всегда приходят в последнюю минуту, потому что и уходят последними. На обычных заседаниях их бывает двое, может быть трое, но сейчас каждая газета в королевстве стремится иметь репортера за этим столом.
Со значительным видом он посмотрел вниз, туда, где находились члены жюри.
— А теперь дайте подумать, что я могу для вас сделать… — И он подал знак помощнику коронера: — Не могли бы вы поместить эту леди туда, в свободный уголок? Она состоит в родстве с родными покойной, но не желает… — Он шепнул несколько слов собеседнику на ухо, тот одобрительно кивнул и не без любопытства оглядел миссис Бантинг.
— Я посажу ее вот туда, — проговорил он вполголоса. — Сегодня там никого не будет. Видите ли, нынче свидетелей только семь, а иной раз их бывает гораздо больше.
И он любезно подвел миссис Бантинг к пустой скамье напротив той, на которой сидели и у которой стояли, переминаясь в нетерпеливом ожидании сыграть свою роль, указанные семь свидетелей.
На секунду все присутствующие обратили на миссис Бантинг любопытные взгляды, но вскоре, поняв, что она не имеет к следствию никакого отношения, забыли о ней. Им стало ясно, что она — одна из зрителей, просто ей повезло больше прочих, потому что у нее есть 'знакомые в суде', благодаря которым она имеет возможность сидеть, в то время как остальные теснятся в толпе.
Однако она недолго оставалась в одиночестве. Очень скоро в зал вошли те самые внушительные джентльмены, которые беседовали внизу, и их провели к ее скамье. Двое или трое из их компании, в том числе и прославленный литератор, чье хорошо знакомое лицо показалось ей почти что родным, уселись за стол прессы.
— Коронер, джентльмены.
Присяжные, шаркая ногами, встали и снова сели; среди зрителей внезапно воцарилась тишина.
То, что произошло затем, впервые напомнило миссис Бантинг прежнее заседание, в неофициальной обстановке маленькой провинциальной гостиницы.
Вначале раздался призыв 'слушайте! слушайте!', который по традиции обращают к присяжным и прочим участникам дела о смерти — внезапной, загадочной, ужасной — одного из наших ближних.
Присяжные (их было четырнадцать) еще раз встали. Вскинув руки, они торжественным речитативом произнесли необычные, странные для слуха слова присяги.
Коронер и его помощники обменялись несколькими, не входящими в официальную процедуру фразами.
Да, все было в порядке. Жюри осмотрело тела — то есть тело, быстро поправил себя помощник, поскольку формально следственное заседание касалось только одного из убийств.
Потом, среди полной тишины, начал говорить коронер — джентльмен смышленый на вид, но, как показалось миссис Бантинг, слишком молодой для такой ответственной должности и такого серьезного случая. Он изложил краткую историю преступлений страшного и загадочного Мстителя.
Коронер говорил очень ясно, все более воодушевляясь по ходу речи.
Он рассказал, что присутствовал на следственном заседании по делу о смерти одной из прежних жертв Мстителя. 'Мною двигало исключительно профессиональное любопытство, — вставил он между прочим, — меньше всего я думал о том, что дело еще одной пострадавшей будет рассматриваться в моем суде'.
Он говорил и говорил, хотя в сущности мало что мог сказать, и к тому же это малое было прекрасно известно всем без исключения присутствующим.
Миссис Бантинг услышала, как один из пожилых джентльменов, ее соседей, шепнул другому: 'Переливает из пустого в порожнее. Видно, время некуда девать!'. А тот отозвался так тихо, что она едва различила слова: 'Ну да. Но он хороший парень… я знал его отца; вместе учились в школе. Серьезно подходит к работе… во всяком случае, сегодня'.
Миссис Бантинг слушала настороженно, ловя каждое слово, каждую фразу, которая бы опровергла — или наоборот, подтвердила — ее тайные опасения. Но ни того, ни другого произнесено не было.
Все же в заключительной части своей долгой речи коронер обронил намек, который мог значить многое… хотя мог и ничего не значить.
— Я счастлив сказать, что сегодня мы надеемся заслушать показания, которые со временем помогут нам составить представление о преступнике, совершающем все новые убийства.
Миссис Бантинг беспокойно вгляделась в твердое, решительное лицо коронера. Что он этим хотел сказать? Неужели появились новые свидетельства, о которых ничего не знал Джо Чандлер? И как бы в ответ на незаданный вопрос ее сердце внезапно екнуло, потому что на свидетельское место поднялся дородный мужчина — полисмен, который ждал своей очереди отдельно от прочих свидетелей.
Вскоре, однако, ее испуг прошел. Свидетель оказался просто-напросто констеблем, который нашел труп. Быстро и по-деловому он описал то, что случилось с ним холодным туманным утром десять дней
