этом и других отчетах приведены в денежных знаках 1921 г., покупательная способность которых быстро менялась, почему перевести их на наши современные деньги неспециалисту не представляется возможным. Так, в октябре и ноябре 1921 г. цены на аукционах РОДК уже исчислялись десятками и сотнями тысяч рублей — «Книга маркизы» Сомова — 145 т., герценовский «Колокол» (1857, 1858 и 1859 гг.) — 100 т., изданная в 100 экз. тоненькая книга А. О. Круглого «Похоронные карточки» — 31 т. (экземпляр на простой бумаге) и 63 т. (экземпляр на лучшей бумаге) (118).
По-видимому, в первый год своего существования РОДК отличался особенным пристрастием к аукционам: они устраивались ежемесячно.
«Аукционы общества, — писал А. А. Сидоров в отчете за первый год деятельности РОДК — могут дать следующие цифры. На первом из них книг было всего 71, высшая цена 48 000 (за „Портреты А. В. Морозова“). На втором — 61 книга и высшая цена — 60 000 р. На третьем — 82 книги, высшая цена — 51 000. На четвертом — 94 книги, высшая цена — 62 000, на пятом — 91 книга, высшая цена — 45 000, на шестом — 111 книг, высшая цена 80 000 р. Скачок цен вверх можно наблюдать со второй половины лета. На аукционе 1 июля (седьмом книжном) было 68 книг, высшая цена 100 000 р., на восьмом — 94 книги, высшая цена — 185 000 р. („Опись дворцового серебра“ Фелькерзама, 2 тома), на девятом — 81 книга, высшая цена 170 000, на десятом — 98 книг, высшая цена 150 000, на одиннадцатом, последнем, 4 ноября 1921 г. книг было 74, высшая цена 90 000 („Эротопегния“). Всего на аукционах прошло 925 книг и 806 Ex-libris'oв. Особое жюри в лице правления общества следило за известным уровнем достоинства и интереса представляемых на аукцион книг» (119).
В последующие годы такого обилия аукционов в РОДК не наблюдается. Например, в 1923 г. их было всего 2, в 1925 — 1, с 1926 г. вместо аукционов в РОДК устраивался «обмен книг».
Выше мы неоднократно упоминали фамилии ряда активных членов Общества. История РОДК не может обойтись без характеристик хотя бы нескольких, наиболее выдающихся деятелей этого объединения. Мы уже указывали, что состав правления, избранного на учредительном заседании РОДК, почти без изменений сохранился до конца его существования; мы в первую очередь обратимся к характеристике главных членов правления Общества.
В. Я. Адарюков (1863–1932) родился в Курске в помещичьей семье. По окончании реального училища, а затем военного Константиновского училища в Петербурге, он некоторое время находился на военной службе, которую окончательно оставил в 1896 г. и перешел на службу в московское отделение удельного ведомства. Встреча с непосредственным начальником, знаменитым библиофилом Д. В. Ульянинским определила библиофильские интересы Адарюкова. С 1901 г. он служил по тому же ведомству в Петербурге, но с 1909 г. оставил эту службу и перешел на работу в Эрмитаж по отделению гравюр и рисунков.
Эта служба сблизила его с Кружком любителей русских изящных изданий, членом которого он вскоре затем стал. Однако в состав руководящей группы Кружка Адарюков не вошел. В Петербургский период своей жизни он опубликовал ряд библиографических и искусствоведческих работ, в том числе «Добавления и исправления к Подробному словарю русских гравированных портретов Д. А. Ровинского» (1910), «Очерк по истории литографии в России» (1912), «Словарь русских литографированных портретов», т. I (совместно с Н. А. Обольяниновым, 1916). Большая часть материала, вошедшего в эти работы Адарюкова, была описана по принадлежавшим ему экземплярам. Выше уже упоминалось о его деятельности в Петрограде в 1918– 1920 гг. как организатора Общества друзей книги и ряда мероприятий по пропаганде собирания и изучения экслибрисов.
Переехав в Москву, Адарюков как известнейший специалист по эстампам был приглашен на работу в Румянцевский музей (затем Музей изящных искусств). В то же время он вел большую научную, научно- педагогическую и научно-организационную работу в различных художественных и искусствоведческих учреждениях Москвы. Не оскудевает и его научно-литературная деятельность в этот период. Из приблизительно 200 печатных трудов Адарюкова в московские годы им было опубликовано около 120, среди которых исследования «Книга гражданской печати в XVIII веке» (1924) и «Гравюра и литография в книге XIX века» (1925), книги «Библиография русских шрифтов» (1924), «Русский книжный знак» (1921; изд. 2-е, 1922), ряд журнальных монографий о старых и советских русских графиках и пр.
В печатной литературе о В. Я. Адарюкове много говорится о его кипучей, разносторонней деятельности как искусствоведа, библиофила, экслибрисиста, но не встречается ни одного описания его внешности и характеристик его личности. Тем с большим интересом мы отнеслись к коротенькой, но выразительной портретной зарисовке Адарюкова, находящейся в «Воспоминаниях» С. Г. Кара-Мурзы. Встреча мемуариста с В. Я. Адарюковым состоялась в сентябре 1921 г. «Он оказался, — писал С. Г. Кара- Мурза, — еще довольно бодрым мужчиной лет 60 с лихо закрученными кверху усами, брови его также были закручены вверх, параллельно усам, что делало его немного похожим на Мефистофеля. Правда, он уже начинал как будто сутулиться, и голова его склонялась немного на правый бок».
Не менее ярка характеристика, данная С. Г. Кара-Мурзой Адарюкову как личности: «В. Я. Адарюков, бывший помещик… бывший варшавский гусар, искусствовед, библиограф и музейный деятель, был типичным петербуржцем… С первого же дня нашего знакомства у нас с Владимиром Яковлевичем установились самые теплые, дружественные отношения, ничем не омраченные до самой его смерти… Некоторыми чертами своей личной жизни и обстоятельствами биографии Адарюков импонировал мне. Прежде всего — он был в родстве с Марией Башкирцевой, имя, которое для меня полно особого очарования еще с тех пор, как я впервые прочел ее чудесный Дневник и особенно переписку с Мопассаном, а позднее любовался ее пейзажами в Люксембургском музее в Париже.
Затем — как офицер Гродненского гусарского полка Владимир Яковлевич был не только знаком, но даже несколько увивался за знаменитой польской актрисой Марией Висновской, впоследствии убитой корнетом Бартеневым. Личность Висновской, о которой впоследствии писал Бунин в рассказе „Дело корнета Елагина“, давно меня интересовала, — и поэтому в моих глазах какой-то романтический отблеск падал на Адарюкова от Марии Висновской».
В прошлом блестящий адвокат, С. Г. Кара-Мурза, по отзывам близко знавших его людей, был обаятельной, интересной личностью, обладал феноменальной памятью, действительно был в дружеских отношениях с В. Я. Адарюковым и многое, хотя и с неизбежными ошибками памяти, рассказывал со слов своего собеседника. Вероятно, и то, что мы приведем сейчас из неизданной работы Кара-Мурзы, он слышал непосредственно от Адарюкова:
«Встретившись однажды с Львом Николаевичем Толстым Владимир Яковлевич вел с ним беседу на французском языке, а когда в 1913 году в Петербург приехал Анатоль Франс, Адарюков устроил в честь знаменитого гостя прием и дал ему завтрак в своей квартике… Он был настоящий джентльмен, в лучшем смысле слова, чуждый зависти и недоброжелательства, ни о ком не отзывался дурно, никогда не злословил».
Переходя к оценке научной деятельности В. Я. Адарюкова, надо прежде всего указать на фактографический характер его работ. Его труды, главным образом, результаты большой усидчивости, накопленных конкретных знаний, обширной памяти, — работы библиографические, описательные, мемуарные. Там, где дело шло о фактах, материалах, сведениях, В. Я. Адарюков был силен, даже блестящ; когда же нужно было переходить к обобщениям, анализу и синтезу, он оказывался почти беспомощным. Это признавал в некрологе В. Я. Адарюкова Э. Ф. Голлербах, выразивший свою мысль витиевато и затуманенно. «Нужно признать, — писал он, — что В. Як. Адарюков был не pontifex maximus, совершающий щедрые жертвоприношения на алтарь Мусагета, но один из скромных, верных привратников Фебова святилища» (33). Проще и точнее выразил ту же мысль О. Э. Вольценбург в докладе «В. Я. Адарюков как библиограф»: «Не создавший особой библиографической школы, В. Я. Адарюков все же своими многочисленными трудами и долголетним опытом в этой области научного труда оставил память крупного и примерного работника, проникавшего в такие сферы библиографических исследований, которых до него почти никто не касался» (28).
В РОДК. В. Я. Адарюков играл очень активную роль. За первые два года деятельности Общества он сделал девять докладов на самые разнообразные темы — по истории искусства, истории русского собирательства, иконографии Пушкина и т. д. Всего за время существования РОДК он прочел 21 доклад.
В библиофильских и искусствоведческих кругах В. Я. Адарюков пользовался большим авторитетом и симпатиями. В 1923 г к его 60-летию РОДК издал в 100 экземплярах «Список печатных работ В. Я.
