Адарюкова», составленный Н. Н. Орловым. После смерти В. Я. Адарюкова заседания его памяти были устроены в Секции собирателей книг и экслибрисов Московского отдела Всероссийского общества филателистов и в Секции библиофилов и экслибрисистов Северо-Западного отдела ВОФ.
Во вступительном очерке к книге «Сто заседаний» В. Я. Адарюков писал: «В конце первого года уехал за границу товарищ председателя М. П. Келлер; в его лице Общество лишилось одного из самых деятельных своих членов и большого знатока книги». О М. П. Келлере как «одном из культурнейших любителей книги в России» упоминает И. И. Лазаревский в заметке «По поводу», помещенной в журнале «Среди коллекционеров» за 1921 г. (80).
Однако кроме этих беглых замечании и незначительных сведений о М. П. Келлере как владельце экслибрисов, нам долго не удавалось найти конкретных данных. Только благодаря любезности владельца замечательной биографической картотеки московского библиографа И. Н. Кобленца мы можем сейчас привести некоторые более подробные данные о М. П. Келлере, дополненные сведениями из других источников.
Граф Михаил Павлович Келлер принадлежал к поздним слоям титулованного дворянства. Он родился в 1883 г. в г. Сувалки (Царство Польское), но позднее жил в Москве, где в 1909 г. кончил университетское отделение Лицея цесаревича Николая, основанного известным реакционером М. Н. Катковым. До революции М. П. Келлер нигде не служил. С начала текущего столетия он собирал книги. Описывая в 1910 г. экслибрис М. П. Келлера, У. Г. Иваск сообщал, что у владельца «имеется много редких и ценных изданий XVIII и XIX вв., в том числе немало экземпляров с автографами знаменитых писателей». М. П. Келлер был членом Русского библиографического общества при Московском университете с 1906 г., т. е. еще со студенческих лет. Однако, по воспоминаниям проф. Б. С. Боднарского, работавшего в этой библиографической организации, «вплоть до Октябрьской революции Келлер ни разу не выступал на пленарных заседаниях и не состоял ни в одной из его комиссий». В 1917 г. М. П. Келлер вошел в состав членов Русского библиографического общества. В библиофильских кругах Москвы он пользовался известностью и поэтому при создании РОДК был привлечен в качестве члена-учредителя в инициативную группу, а затем, как уже указывалось, был избран товарищем председателя. В мае 1921 г. М. П. Келлер поступил на работу в Гравюрный кабинет Румянцевского музея, но в октябре того же года уволился, так как, оптировав латвийское подданство, уехал за границу. В начале деятельности РОДК 11 марта 1921 г. он сделал доклад «Французские иллюстрированные издания XVIII в.», сопровождавшийся демонстрацией книг из его собрания. В журнале «Среди коллекционеров» за 1922 г. (№ 11–12) Келлер поместил статью «О нескольких западных книжных новинках», а в следующем году рецензию, подписанную инициалами М. К., на книгу Г. А. Богенга «Великие библиофилы»; озаглавлена была рецензия «О книжном собирательстве». Автор, отмечая достоинства трехтомного труда Богенга, прибавил дельные критические замечания: «Тем грустнее констатировать, что, наряду с прекрасным очерком библиофилии на Западе, история книжного собирательства в России написана более чем неудовлетворительно. Подобный очерк можно было бы извинить незнакомством с литературой предмета, если бы довольно обстоятельный перечень ее не был приведен в третьем томе. Остается предположить, что незнание русского языка помешало г. Богенгу познакомиться с приведенной им литературой… Истории русского книжного собирательства остается еще ждать своего летописца, а в ней немало славных страниц» (94). Обе статьи, собственно — рецензии, М. П. Келлера написаны с большим блеском, несомненным знанием предмета и прекрасным языком.
В перечне сотрудников журнала «Среди коллекционеров», начиная с книги 7/8 за 1922 г. и кончая 11/12 за 1923 г., М. П. Келлер постоянно указывается, причем отмечается, что он живет в Дрездене.
А. А. Сидоров приводит некоторые сведения о библиотеке М. П. Келлера: «Его библиотека в доме С. И. Щукина была замечательна, но нам известна скорее по рассказам. Я лично ни разу у него не был. У М. П. Келлера были и инкунабулы (ценнейшую часть своей библиотеки он вывез за рубеж) и „любительские“ экземпляры новых западных издательств, главным образом немецких, часть которых потом попала в мою библиотеку. Эту группу книг М. П. Келлер не вывез за границу, как и примечательные с другой точки зрения книги графини Александры Келлер, его матери (?), которые тоже очутились у меня».
Мы не стали бы приводить все эти сведения о человеке, так скоро после начала деятельности РОДК уехавшем из СССР, если бы его имя не было связано с судьбой одного автографа Пушкина и если бы в литературе об этом автографе не было некоторых неясностей и неточностей.
В статье покойной талантливой молодой пушкинистки О. С. Соловьевой «Новые данные об автографах Пушкина» сообщалась история рукописи «Подражания древним», незадолго до революции принадлежавшей коллекционеру Э. П. Юргенсону, бежавшему в 1919 г. в Эстонию. «Вероятно, тогда же, — писала О. С. Соловьева, — автограф Пушкина „Подражания древним“ был приобретен московским коллекционером М. П. Келлером (его экслибрис наклеен на обложку, в которую вложена рукопись), купившим его у ленинградского антиквара С. Н. Котова. Но Келлер владел автографом недолго. В 1919 или 1920 году он эмигрировал, распродав перед отъездом свою библиотеку и коллекцию автографов. Пушкинский автограф купил у него московский букинист М. И. Пузырев. У Пузырева автограф был куплен московским архитектором М. Л. Малашкиным (его подпись также имеется на обложке); последний в 1952 году продал его А. Г. Миронову, который в том же году подарил автограф Н. П. Смирнову-Сокольскому» (157).
Об этом же документе увлекательно написал и Н. П. Смирнов-Сокольский, проследивший в очерке «Судьба одного автографа» перипетии странствий «Подражания древним» — с того момента, как Пушкин подарил листок со стихотворением гастролировавшему в Петербурге чревовещателю Александру Ваттемару и кончая тем, как автограф попал в собрание автора «Рассказов о книгах».
«Подаренный Пушкиным сто двадцать пять лет назад артисту эстрады Александру Ваттемару, автограф этот прошел длинный и сложный путь. Был в Париже, вернулся обратно в Россию, побывал у художника Вакселя, собирателя Келлера, долго хранился у одного московского букиниста, побывал в собрании еще одного художника и вот опять пришел к артисту эстрады, уже другому». «Место автографу, — пишет Н. П. Смирнов-Сокольский далее, — конечно, в Пушкинском Доме. Туда он, вне всякого сомнения, и попадет» (296).
Действительно, автограф «Подражания древним» после смерти Н. П. Смирнова-Сокольского был передан его вдовой С. П. Близниковской в дар Институту русской литературы — Пушкинскому Дому.
Приведенные нами большие выдержки из статьи О. С. Соловьевой и из очерка Н. П. Смирнова- Сокольского интересны, как нам кажется, не только тем, что в них содержатся кое-какие дополнительные сведения о М. П. Келлере, но — и еще больше — тем, что здесь, благодаря исключительно благоприятным обстоятельствам, удается проследить судьбу автографа великого поэта, в которой оказалось замешано столько видных библиофилов и столько известных антикваров и букинистов, имена которых встречались и еще будут встречаться на страницах «Истории советского библиофильства».
Второй товарищ председателя РОДК, Александр Мелентьевич Кожебаткин (1884–1942), уже отчасти знаком нашим читателям как один из компаньонов (вместе с Д. С. Айзенштадтом) Есенина и Мариенгофа по книжной лавке поэтов-имажинистов. Вспоминая о нем среди прочих участников РОДК, С. Г. Кара-Мурза писал: «Сын некогда богатого волжского пароходовладельца, впоследствии оскудевшего, говоривший с ярко выраженным нижегородским акцентом, Кожебаткин был очень примечательной красочной московской фигурой. Одно время он был близок к социал-демократии и исполнял их поручения, облеченные некоторой тайной».
Обращаясь к книгоиздательской деятельности Кожебаткина, Кара-Мурза отмечал: «Надо отдать справедливость Кожебаткину: внешнее оформление издаваемых им книг было превосходное. Александр Мелентьевич несомненно обладал художественным чутьем и тонким пониманием полиграфического искусства. Все его издания и в отношении бумаги, шрифта, обложки, краски и иллюстраций отмечены печатью благородного типографского вкуса и высокого технического мастерства».
Характерной чертой Кожебаткина было то, что он любил не только старую книгу и составил очень хорошую библиофильскую библиотеку, но и новую, — может быть, именно потому, что хотел, чтобы издания «Альционы» впоследствии так же собирали любители, как он жадно разыскивал свои раритеты и дезидераты. «Он любил книгу, — пишет В. Г. Лидин, — особой любовью: он любил создавать ее, пестовать художников, заинтересовывать авторов заинтересовывать и типографии, которым тоже иногда хочется блеснуть полиграфическим шедевром».
Несомненно, любовь к книге, к литературе привела А. М. Кожебаткина к участию в Книжной лавке
