противоположной мысли, либо — литературным приемом, имеющим целью вызвать бóльший эффект дальнейшим рассказом.
«Это была, — продолжал Н. Н. Орлов, — совершенно исключительная, „уникальная“ (есть такой современный безграмотный термин) библиотека, содержавшая более 8 тысяч книг и брошюр по книговедческим дисциплинам изумительной сохранности… Я часто сам поражался, каким образом удалось мне собрать такое бесценное сокровище».
Переходя к непосредственной характеристике своего собрания Н. Н. Орлов писал: «Описывать библиотеку, конечно, невозможно, но чтобы Вы получили о ней кое-какое представление, ограничусь несколькими примерами. В ней была собрана вся официальная регистрация произведений печати в России почти за сто лет (за ничтожными исключениями), начиная с публикаций министерства просвещения 1837– 1855 гг. и кончая Книжной летописью 1933 г. Библиотека включала в себя почти исчерпывающее собрание русской книговедческой периодики. Достаточно сказать, что это собрание возглавлялось такими первоклассными библиографическими редкостями, как полные комплекты „Санкт-петербургских ученых ведомостей“ 1777 г. и „Московских ученых ведомостей“ 1805–1807 гг.».
Дальше Н. Н. Орлов сообщал: «Блестяще был представлен отдел таких труднонаходимых книг, как каталоги и описи русских частных библиотек, которые издавались обычно в самом незначительном числе экземпляров. Мне удалось приобрести полностью такую коллекцию, собранную У. Г. Иваском и уступленную им московскому библиофилу И. Г. Сотникову (издателю вып. III „Описания русских книжных знаков“ Иваска) при отъезде из Москвы в Эстонию в начале 20-х годов. Насколько этот отдел был у меня полон (около 400 №№), Вы можете судить уже по тому, что в нем имелись все те дезидераты, каких не мог достать Д. В. Ульянинский в течение всего времени своего собирательства и которые перечислены на стр. 1124 2-го тома описания его библиотеки (за исключением каталогов XVIII века)».
Обращаясь к характеристике других отделов своей библиотеки, Н. Н. Орлов писал: «Какой превосходный подбор редкостных ныне брошюр эпохи военного коммунизма (конечно, по вопросам книжного дела), изданных в провинциальных городах политотделами армий и др. организациями, сохранялся в библиотеке! Даже по такому „узкому“ вопросу, как децимальная классификация, мое собрание ничуть не уступало собранию апостола этой классификации, нашего общего друга и учителя Б. С. Боднарского».
Переходя к больному месту каждого библиофила, к лакунам своего собрания и в то же время своим дезидератам, Н. Н. Орлов писал: «Не было у меня Камерного каталога и Плетневского списка…» Но Камерный каталог, т. е. «Каталог книг», находившихся в «камерах» Академии наук, и «Хронологический список русских писателей» — редкости исключительные.
Кроме превосходной библиотеки Н. Н. Орлов владел ценной коллекцией русских экслибрисов, содержавшей около 6000 экземпляров. В 20-х — начале 30-х годов это было одно из крупнейших советских частных собраний экслибрисов.
В 1947 г., приехав в Москву, Н. Н. Орлов убедился, что в его отсутствие библиотека сильно пострадала, исчезли ценнейшие книги и собрание экслибрисов со всем библиографическим к нему аппаратом. «Поэтому, — писал Н. Н. Орлов, — в следующем 1948 году, когда я имел более продолжительный срок пребывания в Москве, чтобы не дать распылиться библиотеке (к тому дело шло), договорился с Фундаментальной библиотекой общественных наук о ее передаче…» Библиотека была оценена в 110 тысяч рублей, но, по словам Н. Н. Орлова, и эта сумма была преуменьшена, и реально полученные им деньги не соответствовали ей. Приведя цитату из «Воспоминаний» В. Я. Адарюкова о том, как он расставался со своей библиотекой перед переездом в Москву (см. выше стр. 55), Н. Н. Орлов продолжал: «Все это пришлось пережить и мне за три недели, когда оценивали мою библиотеку. Вместе с каждой книгой, передаваемой оценщику, я отдавал и каплю своей крови…»
«Чтобы закончить о своей библиотеке, — писал Н. Н. Орлов, — прошу Вас обратиться к сборнику статей „Фундаментальная библиотека общественных наук (Из опыта работы за 40 лет)“ (М., 1960). В этой книге на стр. 168 Г. Г. Кричевский пишет: „Приобретение в 1948 г. большой библиотеки известного библиографа Н. Н. Орлова восполнило многие пробелы в отечественной библиографической литературе“. Помещенное же на двух предшествующих страницах 166 и 167 описание фонда библиографических изданий и является описанием, главным образом, части моей библиотеки».
При просмотре указанных страниц легко убедиться, что речь идет о действительно больших научных ценностях.
«Но, — как писал далее Н. Н. Орлов в том же большом письме, — библиофилия (я имею в виду подлинную, а не „подписную“), по всей видимости, столь же неизлечимая болезнь, как и рак. Сколько я не принимал превентивных мер, а собрание книг все растет».
Дело в том, что, продавая часть своей коллекции Фундаментальной библиотеке общественных наук, Н. Н. Орлов «все же кое-что оставил себе». Часть оставленного он увез тогда же с собой в Караганду, а прочее, которое он надеялся вывезти в следующий приезд в Москву, постигла печальная участь: оно было распродано за бесценок лицами, похитившими книги Н. Н. Орлова.
К 1962 г. карагандинское собрание Н. Н. Орлова достигло значительных размеров. «Сейчас уже опять, — писал он, — собралось у меня до 1000 книг и брошюр книговедческого содержания. Особенно меня ныне интересует библиография библиографий (этот раздел и раньше был мне очень близок)».
Среди ценных книг второй библиотеки Орлова отметим, во-первых, «Воспоминания» В. Я. Адарюкова (М., 1926), книгу, известную в количестве менее десяти экземпляров. Причины ее редкости таковы: хотя на титульном листе этой книги указано, что она издание Государственной Академии художественных наук, на самом деле, она печаталась по заказу какого-то случайного предприимчивого дельца, прельщенного перспективой «заработать» на выпуске малотиражной библиофильской редкости; при этом новоявленный издатель не счел даже нужным сообщить лицам, предложившим ему опубликовать «Воспоминания» Адарюкова, что у него нет денег на выкуп тиража из типографии; в итоге — кроме нескольких, чудом уцелевших экземпляров этой книги, все остальные были проданы на бумагу.
Вторая достопримечательность карагандинской библиотеки Орлова — «Заметки библиофила» Ю. Г., изданные в Тарту в 1931 г. Инициалы Ю. Г. расшифровываются так: Юлий Борисович Генс. Конечно, тираж «Заметок» Генса (200 экземпляров) не может в отношении редкости идти в сравнение с количеством сохранившихся экземпляров «Воспоминаний» Адарюкова, однако в СССР попали считанные единицы этой книги, изданной в буржуазной Эстонии. Кроме того, часть тиража «Заметок» Генса (десять нумерованных экземпляров, I–X) отпечатана на лучшей бумаге и имеет шестнадцать дополнительных таблиц. Экземпляр Н. Н. Орлова, однако, не принадлежит к числу последних: он имеет № 102 — «обычного» издания, — как, к сожалению, и мой.
Из других редкостей последней библиотеки Орлова укажем именной экземпляр «Альманаха библиофила», изданного в 1929 г. Ленинградским обществом библиофилов. В советской библиофильской литературе не отмечено, что в именных экземплярах «Альманаха», в отличие от обычных, находится перевод, — следует откровенно признать, — пустенькой статьи французского книголюба А. Кайюэ «Является ли женщина библиофилом?» Автор глубокомысленно доказывает необходимость дать положительный ответ и попутно сообщает, что «покровительницами» женщин-библиофилов следует считать двух средневековых французских монахинь, собиравших и переписывавших книги; при этом одна из этих монахинь — Виборада — была даже причислена к лику святых. В «обычных» экземплярах «Альманаха библиофила», взамен статьи о женщинах-книголюбах напечатан отчет М. Н. Куфаева «Библиофилия на Международной выставке печати в 1928 г. в гор. Кельне».
После смерти Н. Н. Орлова библиотека его перешла во владение его вдовы Э. М. Орловой и, насколько нам известно, сохраняется в неприкосновенном виде.
Несколько слов о Н. Н. Орлове как о человеке. Мне пришлось познакомиться с ним в конце 20-х годов в Ленинграде на юбилее одного из крупнейших советских библиографов А. Г. Фомина, последнего председателя Русского библиологического общества. Н.Н. приехал с адресом московского Русского библиографического общества, секретарем которого, как указывалось выше, он был в это время.
Это был жизнерадостный, веселый, красивый молодой человек, — ему только незадолго до того исполнилось 30 лет, — элегантно, со вкусом одетый. Он оказался прекрасным оратором и вообще обаятельной личностью. Дальнейшие наши встречи, — в начале 30-х годов в Москве, когда Н. Н. показывал мне свою библиотеку, и осенью 1933 г. в Ленинграде, куда он приезжал по делам, — подтвердили мое
