направляясь к нам. – Ну что, женщина, ты поняла теперь, что со мной следует быть покорной? Тебе понравились новое жилье и одежда?
Я посмотрела уроду в глаза. То, что мерзье прочитал в моих, ему явно не понравилось:
– Значит, не поняла. Ну ничего, поймешь, деваться тебе некуда. А сейчас покорми дочь, она отказывалась есть без тебя, приходилось кормить насильно. И сама можешь перекусить тем, что останется. Потом погуляй с Никой по участку, ей необходим свежий воздух. Позже я пришлю за девочкой, пора начинать обучение. Теперь, надеюсь, она будет более открытой.
Да пожалуйста, надейся сколько угодно, кто бы возражал! Для меня теперь главное – время потянуть, чтобы найти возможность вырваться из этой клоаки. И с тобой, урод, надо что-то делать, ведь в покое ты нас не оставишь.
Дюбуа гавкнул на няньку, жестом позвал за собой Лешкино тело, и мы с дочей остались наконец одни.
Спасибо тебе, господи! Пусть и дальше колдун пребывает в уверенности, что я теперь абсолютно безвредна, эдакое немое бревно, неспособное к общению. Интернет для меня недоступен, телефон – тоже, выйти хоть как-то на связь я не могу. Так считает Дюбуа, поэтому свободу моего передвижения по вилле ограничивать не стал. И это хорошо.
– Мамсик, пойдем кушать, – шмыгнула носом дочка. – Я проголодалась. А ты?
«Я тоже».
И пусть почти вся еда уже остыла, нам это было безразлично – ведь мы были вместе! И никто на осквернял окружающее пространство своим присутствием. Наверное, поэтому было очень вкусно. Если бы не эти дурацкие губы…
Повеселевшая Ника потянула меня за руку к выходу, но вдруг резко остановилась и с недоумением посмотрела на мои босые ноги:
– Мамс, а где твои тапки?
Я развела руки и пожала плечами – «нету».
– И зачем ты надела на себя мешок от картошки?
Ты, доченька, еще мамины трусы на веревочке не видела!
– Так нельзя, – нахмурилась Ника. – Тебе надо переодеться.
Кто бы спорил!
– Пойдем искать твои вещи. Я видела, как их тащили в дом.
И куда затащили?
Малышка уже решительно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Но мне туда совсем не хотелось, поскольку где-то там уродливым грибом торчал Паскаль Дюбуа. Лучше поищем здесь, под лестницей есть большая кладовка, я помню.
Я подхватила дочку на руки и, предупреждая возмущение, указала на дверь кладовки.
– Поищем там? – сообразила малышка.
«Да».
– Тогда поставь меня на пол, а то тебе неудобно искать.
Ничего, справлюсь. Не хочу тебя отпускать, зернышко, я так соскучилась.
Придерживая малышку правой рукой, левой я открыла дверь подсобного помещения.
– Вот они, мама! – радостно завопила Ника, подпрыгивая от нетерпения. – Пусти меня!
Пустила. Дочка шустрым колобком вкатилась в тесную комнатушку без окон, а я включила в ней свет. Чемоданы действительно были здесь, но не все. Только два моих. Это и понятно, Лешкины забрало его тело, Никины – колдун. Они мне все равно не нужны сейчас.
– Какой откроем, ма? – вопросительно посмотрела на меня малышка.
Я взяла тот, в котором лежали повседневные вещи и обувь, и понесла в свою келью. Дочка лишних вопросов задавать не стала и, смешно сопя, помогала мне тащить чемодан.
Попадавшаяся по пути прислуга нами, как обычно, не интересовалась. Когда я начала спускаться по ступеням в подвал, Ника удивленно спросила:
– Мамсик, ты что, тут живешь?
«Да».
– Почему? Из-за злого дядьки?
«Да».
– Ну, я ему покажу! Без тебя теперь спать не лягу!
Солнышко родное, не заставляй маму плакать, мне сейчас разнюниваться нельзя.
Единственное, что понравилось Нике в моей келье, – пружинная кровать. Малышка, заливая окружающую серость искрящимся смехом, упоенно прыгала на ней, пока мама принимала более привычный облик.
В свободных льняных брюках цвета топленого молока, легкой батистовой рубашке с длинными рукавами и удобных босоножках на плоской подошве я почувствовала себя гораздо увереннее. Но сильнее всего укрепил мою уверенность в себе, конечно же, комплект французского белья.
Глава 32
Теперь можно и погулять. Провести, так сказать, рекогносцировку местности.
Напрыгавшаяся до изнеможения Ника с удовольствием ехала на маминых руках, обняв ручками мою шею. Если честно, дышать теплое колечко слегка мешало, ведь доча, намаявшись без меня, вцепилась крепко, не оторвешь. Но пытаться ослабить родной захват я не собиралась, пусть сжимает. Я тоже боюсь снова потерять мою малышку.
– Мамсик! – В глазах девочки вдруг заплескалась тревога. – Ты знаешь, вчера к Леле и Денику змея в комнату заползла. Я увидела это вот тут. – Маленький пальчик показал на лоб. – Такая змея большущая, гадкая, мне сразу очень страшно стало! Я тете Тане про это рассказала, и она Лелю и Деника в комнату не пустила.
Я вопросительно подняла брови – «ты уверена?».
– Да, мамочка. Я очень старалась найти тетю Таню, и у меня получилось. Там все хорошо. А у меня потом очень сильно голова болела и спать хотелось. Я и заснула.
Я с нежностью поцеловала загорелый лобик. Родная моя малышка-индиго, ты вчера все-таки услышала меня и смогла спасти своих друзей. Вот только чертов колдун без крови обойтись не смог…
Не думать об этом, слышишь? Посмотри, как мгновенно оживилась, забулькала и зачавкала гнилая бездна безумия. Ты хочешь туда?
Нет. Не хочу.
А в Сан-Тропе по-прежнему роскошествовал жаркий июль. Все то же ярко-синее небо, буйное солнце, щедрая зелень, запах моря – не изменилось ничего. Да и не могло измениться, природе безразличны людская злоба, их черные мысли и мерзкие желания. До поры до времени безразличны, конечно. Пока действия человечков не угрожают ей, природе, лично.
А Дюбуа природе не угрожал, он ее даже оберегал. Во всяком случае, участок вокруг виллы был безупречен. Идеальный газон, ухоженные деревья, тщательно подстриженные кусты – слуги колдуна работают без отдыха. На участке по-прежнему возился садовник, тощая парочка, чистившая перед завтраком бассейн, сейчас занималась уборкой территории.
Я решила прогуляться к воротам, посчитать охранников. Ника поставить ее на землю не просила, она только слегка ослабила захват и склонила голову мне на плечо. Легкое теплое дыхание крылышками бабочки щекотало шею.
Что происходит, господи?! Ведь это наша вилла, и сейчас мы должны были бы вот так же гулять, наслаждаясь летним теплом, а вокруг со слоновьим топотом носился бы Май. И со стороны дома звучали бы веселые голоса Лешки, Таньского, Хали, Инги, Алины, Артура…
Но – не звучат. Слышно только пение птиц, отдаленный шум моря, позвякивание инструментов прислуги и шорох шагов охраны.
Вот кого здесь было более чем достаточно, так это бравых секьюрити. Здоровенные накачанные негры надежно оцепили весь периметр участка. Двое торчали в будке у ворот, остальные слонялись вдоль забора, причем никто из них не спал! Охрана – и не спит. Уму непостижимо! Помнится, когда я бежала из подмосковной психушки, тамошние бравые ребятки создали мне режим наибольшего благоприятствования.
