Сицилийская кампания – стратегический компромисс
Сицилийская кампания – крупнейшее наступление с высадкой морского десанта – ознаменовала «конец начала» на долгом пути союзников к победе во Второй мировой войне.
Это был первый шаг в запланированном Уинстоном Черчиллем наступлении на «мягкое подбрюшие» европейской крепости. Завоевание Сицилии союзническими войсками обеспечило безопасность британских морских путей в Средиземном море и привело непосредственно к свержению Муссолини и поражению Италии.
Однако 38–дневное завоевание иссушенного острова с изрезанными берегами, который был сценой боевых действий с первых дней человеческой истории, открыло военную главу, которая не имела логического завершения.
Сицилия стала стратегическим компромиссом, зародившимся в разногласиях, ребенком, родившимся от сложного союза конфликтующих концепций, не имеющих ясной цели. Кампания велась потому, что «надо было что – то делать».
Для англичан морской путь через Средиземное море в Суэцкий канал был жизненно важным маршрутом. Нефть Ближнего Востока, суровые маленькие гуркхи и индийские солдаты – товары войны и мира – перевозились в танкерах, океанских лайнерах и трампах с «Красной Тряпкой» на гафелях по самому короткому маршруту из Британии на Восток. Ключевая британская позиция в Египте и кампания в Северной Африке должны были подпитываться по воде через Средиземное море и Суэцкий канал. До Второй мировой войны контроль противника над Средиземноморьем рассматривали бы как страшную катастрофу. Англии пришлось бы осуществлять снабжение по очень длинному маршруту вокруг мыса Доброй Надежды, но только с огромными, почти невозможными затратами средств и времени.
В первые годы Второй мировой войны учитывалось важное значение средиземноморского маршрута, но одновременно с этим стало ясно, что Англия при необходимости может обойтись и без него, хотя с трудом. Благодаря Мальте с ее прочной обороной, с ее морской верфью, с ее аэродромами, специальные, хорошо защищенные британские конвои могли пересекать Средиземное море, хотя и не постоянно, с большими перерывами, и обычно ценой большой крови и грузов. И благодаря Мальте итальянские, а позже немецкие, морские пути в Северную Африку стали объектом нападения. Здесь создавались препятствия и возникали большие трудности для англичан. Тем не менее гордое хвастовство Муссолини насчет того, что Средиземное море было итальянским «Mare Nostrum», никогда не соответствовало действительности. Море стало слишком опасным для любых конвоев, кроме наиболее важных, для которых скорость перехода по морю играла первоочередную роль.
Для большинства грузовых судов и всех танкеров и транспортных кораблей с солдатами обязательным был маршрут вокруг мыса Доброй Надежды. Британия могла жить, но с трудом.
Нигде жизненно важные маршруты англичан не подвергались такой угрозе, как в Сицилийском проливе, где Средиземное море сужается до 90–мильного прохода между мысом Бон в Тунисе и островом Сицилия, изобилующим хорошими бухтами и аэродромами. От северной оконечности итальянской Сардинии на западе мимо итальянских крепостных островов Пантеллерия, Линоза и Лампедуза в проливе до Мальты на востоке английские корабли должны были проходить 300 миль опасного моря.
Поэтому уже в начале войны Сицилия должна была стать частью английского плана, задолго до того как здесь открылись возможности коммуникации между отдаленными частями Британской империи.
Уже 16 октября 1941 года – еще до битвы за Москву и до Пёрл – Харбора – премьер – министр Уинстон Черчилль ухватился за один из многих возможных планов, рассматриваемых в имперском генеральном штабе, окрестил его «Уипкорд» (хлыст) и распорядился разработать его более детально, вынудив группу планирования британской армии «корпеть над ним десять дней и ночей». Премьер – министр, по словам генерал – майора сэра Джона Кеннеди, начальника оперативного отдела военного имперского генерального штаба, «рассматривал Сицилию как уже фактически завоеванную» [1].
Хотя ожидания господина Черчилля были преждевременными – планы должны были подождать еще почти два года, – завоевание Сицилии всегда входило в стратегические понятия Черчилля.
С самого начала Черчилль рассчитывал полный разгром Германии, мысля категориями наполеоновской эпохи. Применение превосходящей морской силы Британии позволило бы осуществлять периферийные операции на морях Европы в определенных точках, где мощь Германии была бы ограничена и сдавлена местностью и где ограниченные наземные силы англичан можно было бы использовать лучшим образом. Кровавая баня Западного фронта в Первой мировой войне и близкая к успеху, но несчастливая Галлипольская кампания – величественная по планам, но плохая по исполнению – повлияли на образ мыслей Черчилля.
Британская военная экспедиция в Грецию, битва за Крит и нападение Германии на Россию убедили Черчилля в большом значении Средиземного моря и угрозы нападения на Европу, где доминировала Германия, с юга. Эмпирическое желание вовлечь Турцию в войну на стороне союзников и открыть маршрут снабжения в Россию через Дарданеллы также занимало мысли Черчилля. Восточная область Средиземного моря – Родос, острова Эгейского моря, Балканы, Италия, Сицилия – стала стратегическими магнитами, которые вновь и вновь притягивали и удерживали внимание Черчилля, а тем самым и английских разработчиков его планов [2].
По мере расширения конфликта и после того, как призрак поражения Британии после битвы за Москву и вступления в войну Соединенных Штатов уже не маячил перед Черчиллем, его политические и стратегические цели становились все более значительными. Черчилль и его министры глядели в послевоенное будущее; беспокойство относительно целей коммунистической России и послевоенного положения Британии в Средиземноморье и Восточной Европе росло. Наступление с юга, со стороны Средиземного моря, могло бы спасти жизни союзников, нанесло бы удар по флангу немецкого наступления на Россию и дало бы возможность Западу противостоять амбициям Советской России на Балканах.
Черчилль не намеревался, как он когда – то выразился, председательствовать при ликвидации Британской империи; он также не намеревался дать возможность заменить одну форму тирании в Европе на другую.
Но его трагедия и трагедия мира заключалась в том, что у его страны, обескровленной Первой мировой войной и частично лишившейся всего, за исключением внешних доспехов могущества и внутренней стойкости, не хватало средств, чтобы сводить концы с концами.
Поэтому стратегия Великобритании на Средиземном море была стратегией отступления и поражения, почти полностью оборонительной, исключая морские сражения в Ливии, которые в некоторой степени играли на руку Германии до осени 1942 года, почти год спустя после Пёрл – Харбора.
Затем 8 ноября 1942 года войска США, вступившие в войну, пробились через шумный прибой Северо – Западной Африки.
«…Первые из более чем 1 000 000 американцев, которые должны были нести службу в районе Средиземного моря во время Второй мировой войны, – солдаты 2–го армейского корпуса в Тунисе, 7–й армии на Сицилии, 5–й армии в Италии. От Салерно до Альп была тщательно разработана организация театра боевых действий… Поток американской военной мощи, который должен был влиться в эту часть мира в последующие два с половиной года, состоял из 12–й, 9–й и 15–й армий военно – морских сил США, северо – западных американских морских сил, 8–го флота и значительной части американцев, входивших в состав штаба союзнических сил» [3].
Для генерал – майора Кеннеди и многих других британских разработчиков планов Северная Африка всегда в большей степени, чем Сицилия, была первой логической ступенькой в средиземноморской стратегии.
Ко времени англо – американской аркадийской конференции в Вашингтоне вскоре после Пёрл – Харбора, первой из многих конференций с участием США и Великобритании на высоком уровне, которые должны были определить схему действий во Второй мировой войне, Черчилль временно отложил в сторону свою сицилийскую мечту в пользу «освобождения» французской Северной Африки – Марокко, Алжира и Туниса, – к которой проявлял значительный интерес президент Франклин Делано Рузвельт.
По мере того как тянулись месяцы крови, пота и слез, события, а также разногласия среди союзников стали причиной того, что акцент в планировании стратегии союзников был перенесен на Северную Африку.
