Я постарался сосредоточиться на волнах, запахе океана, звуке прибоя…
— Папа, — попросил я, — помоги нам. Пусть Офиотавр и Гроувер благополучно доберутся до лагеря. Защити их в море.
— Молитва вроде этой требует жертвоприношения, — подсказала Талия. — И значительного.
Подумав мгновение, я снял свой плащ.
— Перси, — удивился Гроувер, — ты уверен? Эта львиная шнура… она ведь здорово нам пригодилась. Ее носил сам Геракл!
Услышав это, я кое-что понял.
Я бросил быстрый взгляд на Зою, которая внимательно наблюдала за мной. Я понял, что знаю, кто был героем Зои — тем, кто разрушил ее жизнь, поссорил с семьей и ни разу даже словом не обмолвился о ее помощи. Геракл — герой, которым я так восхищался всю жизнь.
— Если я и выживу, — сказал я, — то не потому, что на мне плащ из львиной шкуры. Я не Геракл.
Я швырнул плащ в воду. Он снова превратился в золотистую львиную шкуру, переливающуюся в лучах солнца. Затем плащ стал тонуть в волнах и словно бы растворился в пятне света, упавшего на воду.
С моря повеяло ветерком.
— Ладно, нечего терять время, — глубоко вздохнул Гроувер.
Сатир прыгнул в воду и тут же стал тонуть. Бесси скользнул к нему и позволил Гроуверу обхватить себя за шею.
— Будь осторожен, — сказал я ему.
— Будем, — ответил Гроувер. — О'кей, хм… Бесси? Мы плывем на Лонг-Айленд. Это на востоке. Вон туда.
— Му-у-у-у-у? — вопросил Бесси.
— Да, — ответил Гроувер. — Лонг-Айленд. Это остров. И он такой… длинный.[20] Давай трогай.
— Му-у-у-у-у-у! — Бесси устремился вперед.
Он стал погружаться, и Гроувер забормотал:
— Я не могу дышать под водой! Просто я забыл сказать… Бульк!
Они скрылись под водой, и я понадеялся, что при покровительстве моего отца такие мелочи, как дыхание, роли не играют.
— Хорошо, одной проблемой меньше, — сказала Зоя. — Но как мы доберемся в сад сестер?
— Талия права, — ответил я. — Нам нужна машина. Но тут нам никто не поможет. Если мы… мм… не позаимствуем чей-нибудь автомобиль.
Лично мне такое решение не нравилось. Конечно, речь шла о жизни и смерти, но все равно это было воровство, и мы непременно засветимся.
— Постой, — Талия стала рыться в своем рюкзаке. — В Сан-Франциско есть кое-кто, кто может нам помочь. У меня где-то завалялся адрес.
— Кто?
Талия вытащила вырванный из блокнота скомканный листок.
— Профессор Чейз, — ответила она. — Отец Аннабет.
В течение двух лет выслушивая жалобы Аннабет на своего отца, я полагал, что у него рога, как у дьявола, и клыки. И совершенно не ожидал увидеть профессора Чейза в старомодном авиаторском шлеме и защитных очках. Он выглядел настолько необычно с глазами, которые увеличивали линзы, что мы все невольно попятились.
— Добрый вечер, — приветливо сказал он. — Вы доставили мои аэропланы?
Талия, Зоя и я настороженно переглянулись.
— Нет, сэр, — ответил я.
— Черт возьми, — воскликнул мистер Чейз, — мне нужно еще три «сопвич кэмела»![21]
— Конечно, — произнес я, хотя понятия не имел, о чем он. — Мы — друзья Аннабет.
— Аннабет? — Он конвульсивно дернулся, будто я включил электрошок. — Она в порядке? Что-то случилось?
Никто из нас не ответил, но, судя по нашим лицам, профессор, должно быть, догадался, что произошло нечто ужасное. Он снял шлем и очки. У него были светлые волосы, как у Аннабет, и ярко-карие глаза. По моим понятиям, для взрослого мужчины мистер Чейз выглядел привлекательно, но, казалось, он пару дней не брился, и рубашка его была застегнута криво, так что один угол воротника торчал выше другого.
— Давайте пройдем в дом, — сказал доктор Чейз.
Дом выглядел так, будто в него переехали уже давно. На лестнице выстроились роботы «лего», а на диване в гостиной спали две кошки. На кофейном столике грудой навалены журналы, а на полу раскинуло полы зимнее детское пальтишко. Повсюду стоял запах свежеиспеченного печенья с шоколадной глазурью. С кухни доносились звуки джаза. Весь этот беспорядок говорил о том, что перед нами — счастливый дом, место, где люди долго живут вместе.
— Па! — пронзительно крикнул профессору мальчуган. — Он разбирает моих роботов!
— Бобби, — отсутствующим голосом произнес мистер Чейз, — не разбирай роботов твоего брата.
— Бобби — это я, — возразил ребенок. — А он Мэтью!
— Мэтью, — повторил Чейз, — не разбирай роботов твоего брата!
— О'кей, па!
Мистер Чейз повернулся к нам.
— Хорошо, пойдемте наверх, в мой кабинет. Вот сюда.
— Милый! — позвал женский голос.
Из гостиной вышла мачеха Аннабет, вытирая руки кухонным полотенцем. Это была красивая женщина, видимо азиатского происхождения, с собранными в пучок рыжими волосами.
— Кто у нас в гостях? — спросила она.
— О, — сказал доктор Чейз, — это…
Он тупо уставился на нас.
— Фредерик, — с укоризной произнесла женщина, — ты забыл спросить, как их зовут?
Мы, испытывая некоторую неловкость, представились, но миссис Чейз была само обаяние. Она спросила, не голодны ли мы. Мы сказали, что немного проголодались, после чего она заявила, что сейчас принесет нам выпечку, сэндвичи и колу.
— Дорогая… они насчет Аннабет.
Я был готов к тому, что миссис Чейз впадет в буйное помешательство при упоминании имени своей падчерицы, но она только надула губы и приняла озабоченный вид.
— Ладно. Идите наверх, в кабинет, и я принесу вам чего-нибудь поесть. — Она улыбнулась мне. — Рада нашей встрече, Перси. Я столько о тебе слышала.
Когда мы поднялись наверх и вошли в кабинет доктора Чейза, у меня невольно вырвалось:
— Ух ты!
Стены комнаты были сплошь уставлены стеллажами с книгами, но больше всего мое внимание привлекли модели военной техники. В кабинете стоял огромный стол с миниатюрными танками и солдатиками, которые вели бой вдоль синей нарисованной реки с бутафорскими холмами, деревьями и прочим. Старомодные бипланы свисали с потолка на бечевках под самыми сумасшедшими углами, как во время настоящего воздушного боя.
Доктор Чейз улыбнулся.
— Да. Это третье сражение под Ипром. Видите ли, я пишу доклад об использовании «сопвич кэмела»
