Достаточно того, что скажет в общих чертах. Кое-что от сделок с иностранцами перепадало Красноштану, однако бармен, будучи фарцовщиком со стажем, нареченный такими же, как и он, «Удавом», держал «заочника» на некотором расстоянии, считая его рангом гораздо ниже себя. Кличка говорила о многом. Хватка у Вартанова была железная.
На этот раз он хотел встретиться с Толиком дома, подальше от любопытных глаз, навести справки о грузчиках бригады — кого следовало остерегаться, с кем можно договориться, а заодно попросить приятеля позвонить ему, когда теплоход «Амалия» будет на подходе и станет под погрузку.
Проезжая по одной из улиц, он неожиданно встретил супружескую чету Чукриных, с полными сумками в руках возвращавшуюся с рынка. Бармен сбавил скорость, подвернул вплотную к тротуару и, поравнявшись с парочкой, посигналил.
— Хэлло, мистер Чукрин! Можно на минутку тебя оторвать от прекрасной леди?
Чукрин опешил, увидев Вартанова. После уже состоявшегося довольно бурного выяснения отношений с барменом, требовавшим возвратить долг с процентами, новая встреча не сулила ему ничего хорошего.
Валера не остановился, сделал вид, что не замечает Эдика. Однако тот ехал пешеходной скоростью, не отступался.
— Послушай, ты, не заставляй меня вооружаться заводной ручкой, — пригрозил он.
— Что тебе надо? — не вытерпел Чукрин.
— Ах, ты не знаешь!..
— Эй! Чего пристал к человеку, — неожиданно вмешалась в разговор жена Чукрина. — А ты чего терпишь, — обернулась она к мужу. — Да заяви ты на этого хама в милицию!
Заявлять в милицию не годилось. Это понимали и Вартанов и его «оппонент». Не понимала только Аня, громко кричавшая на пристававшего к мужу Вартанова.
Редкие прохожие останавливались и с любопытством прислушивались к перепалке. Это уж Валере совсем было ни к чему. Впрочем, для Эдика уличный скандал тоже грозил большими неприятностями. Он чертыхнулся, нажал на газ, и машина, рванувшись, скоро скрылась из виду.
— Что молчишь?! — набросилась Аня на мужа. — Какие у тебя с ним дела?
— Не шуми, — попросил он ее. — Дома поговорим.
На бывшего радиста с еще большей силой навалилось чувство мучительной неопределенности и страха. «Жил себе спокойно, занимался любимым делом и вот напакостил сам себе, — сокрушался он. — Что ж, никто не виноват. Так тебе и надо. Расхлебывайся...»
Дома он загнанно метался по комнате, курил одну сигарету за другой... Вспомнил услышанное однажды (на какой-то лекции, кажется) разъяснение о том, что гражданин СССР, не совершивший преступных действий и добровольно заявивший органам власти о связи с иностранной разведкой, не подлежит уголовной ответственности. Он не знал точно содержание этой статьи уголовного кодекса (к чему это ему было тогда!), но сейчас вдруг подумал, что если пойти и сообщить, то его могут простить. И Аринин советовал. Аринин — человек порядочный, на плохое не толкнет...
На какой-то миг Чукрин вообразил, что он уже сходил куда надо, все рассказал, и ему стало так легко, свободно, словно очищение произошло не воображаемое, а самое что ни на есть настоящее, подлинное. Он решительно шагнул в кухню.
— Я пойду, Аня, — сказал дрогнувшим голосом.
— Куда?
Ему не хотелось говорить, что пойдет в КГБ.
— В милицию.
— Поешь вначале...
— Нет, нет, потом...
— Да что с тобой? — При виде страдальческого лица мужа у Ани навернулись слезы.
— Я пойду с тобой.
— Не надо. Я сам.
По дороге Чукрин, занятый своими мыслями, никого не замечал. Обдумывал, с чего начать и вообще как объяснить все то, что случилось с ним в иностранном порту. Этой части своей «одиссеи» он какие-то более или менее вразумительные объяснения находил, а вот что говорить о вывозе советских денег за границу, о преступной связи с барменом, получении от него икры и денег, о дурно пахнущей дружбе с Фишманом и ввозе контрабандным путем товаров из-за границы, в какой форме все это изложить, — Валера понятия не имел.
37
Чукрин прочитал вывеску на здании управления КГБ, и его взяла оторопь. Не сразу решился он подняться вверх по ступенькам и обратиться к дежурному. Прошел мимо. Со второго захода, вздохнув, переступил порог.
— Вы к кому? — спросил прапорщик.
— Не знаю. К кому направите...
Его принял полковник Шахтанин.
— Присаживайтесь, — показал Николай Васильевич на стул, заметив, как у Чукрина дрожали руки.
Валера присел. Чувствовал он себя крайне неудобно, часто и тяжело дышал от волнения, не знал, куда деть руки.
— Я вас слушаю, — сказал полковник.
— Я с «Бейсуга». Чукрин.
— Знакомая фамилия.
— Не знаю, с чего начать... Наверное, слышали о провокации, которую мне подстроили в иностранном порту?
— Приходилось. По долгу службы.
Николай Васильевич снял трубку, набрал номер.
— Андрей Иванович, зайдите ко мне.
В кабинет вошел майор Евдокимов.
— Садись, Андрей Иванович, вместе побеседуем с Чукриным, радистом с танкера «Бейсуг». Вы продолжайте, — обратился он к задумавшемуся посетителю.
Валера потер пальцами лоб, некоторое время молчал. Ему хотелось выглядеть бодрее, но естественной бодрости не получалось.
— Натворил я глупостей, наломал дров, пришел рассказать. В общем, так... Хотели меня прибрать к рукам, заставить работать на них, но не на того нарвались. Ничего у них не вышло.
Видя нерешительность Чукрина, ходившего вокруг да около, полковник раскрыл какую-то книжку, лежавшую на столе.
— Раз вы пришли, то рассказывайте мне по-честному. А перед этим я зачитаю вам пункт «б» статьи шестьдесят четвертой Уголовного кодекса РСФСР, чтобы перед вами был ориентир, по направлению которого следует идти. Глядишь, он поможет выбраться из дебрей, в которых вы оказались. «Не подлежит уголовной ответственности гражданин СССР, завербованный иностранной разведкой для проведения враждебной деятельности против СССР, если он во исполнение полученного преступного задания никаких действий не совершил и добровольно заявил органам власти о своей связи с иностранной разведкой».
Полковник закрыл книжку, отодвинул ее.
— Вам ясно содержание этой статьи? — спросил он.
— Ясно. Я ничего против нашего государства не делал.
— Вас вербовали?
— Пытались.
— Вы дали согласие?
— Чтобы отпустили, — поспешил ответить Чукрин.
Он начал свои объяснения с середины. Все, что предшествовало организованной натовскими
