— А так! — Господин поднялся и принялся делать легкую разминку, продолжая разъяснения: — Это невозможно объяснить словами. Попробуйте почувствовать! Это словно отражение чего-то прекрасного в тебе.
— Ну, если это не занимает совсем времени, почему же я все-таки уже не там? Если времени нет, — это ведь Вечность! — привычка спорить опять взяла во мне верх.
— Да, но ты не совсем понял. Нет времени внешнего, того, к которому ты привык. Там время твое собственное, внутреннее — ты там держишься столь долго, насколь-ко хватит твоих светлых образов, которые ты накопил в своем сердце. Ясно?
Я вздохнул.
— Ясно. Что ж, маловато у меня этих образов. Да, кстати, у меня остался последний вопрос.
— Какой же это? — с любопытством взглянул на меня друг. Я пожевал губами, со-средотачиваясь, и попытался сообразить, как бы поцветистее сформулировать во-прос.
— Ладно, спрошу попросту, — наконец сдался я. — Почему меня так тянет у это ска-ле?
Господин резко обернулся, словно я напомнил ему о чем-то ужасно важном. Пару мгновений он молчал, разглядывая скалу и нервно сжимая и разжимая кулаки.
— А это… — заговорил он, и голос его зазвучал глухо и в то же время восторженно, — это Ядро. Центр. Это — Сердце Льва.
Х Х Х
— Это Искра Бессмертия, — пояснял господин позже. Я, Дайна и он сидели рядом, разглядывая скалу, и Господин говорил:
— Помнишь, я тебе рассказывал? Самое высшее. Сокровенное 'Я'.
— Эта скала — сокровенное 'Я'? — недоверчиво переспросила Дайна.
Он нетерпеливо покачал головой.
— Конечно, нет. Бессмертное Ядро не может быть выражено каким бы то ни было видом материи. Просто это место — прибежище духовности. Ну, источник энергии, что ли. Отсюда легче обратиться к Божеству. Если, конечно, выдержись подъем.
— Ну, скала-то не особенно крутая, — с видом бывалого альпиниста небрежно ус-мехнулся я. Господин как-то странно посмотрел на меня.
— Ну, не в крутизне дело. Нагрузка большая.
— На мышцы ног? — язвительно осведомился я.
— Нет. Мышцы души.
Х Х Х
У подножия скалы мы остановились. Вскинув голову, я с благоговением смотрел на теряющуюся в небесах вершину. Да, подняться сюда не так-то просто, как я пола-гал. Не только от абстрактных мышц души, но и от вполне конкретных мышц тела потребуется немалое напряжение.
— Здесь легче дышится, — вдруг сказала Дайна, голосок ее слегка дрожал.
— Да… — согласился я и втянул носом воздух. — Только тут словно бы притяжение меньше. Кажется, я вот-вот взлечу… — я попытался шутить, но голос дрогнул. Мне было не по себе. Даже я ощущал, что приблизился к Божеству, хотя трудно было сказать, в чем именно это выражалось.
— До вершины мы не дойдем но это и не важно. За мной! — приказал Господин и пошел к скале. Мы последовали за ним.
Я никогда не смогу забыть это Восхождение с большой буквы.
Х Х Х
Каждый шаг давался с немалым трудом. И дело было даже не в том, что подъем оказался более крутым, чем полагал я — мне казалось, что некто подсматривает мои мысли и ловко перетасовывает воспоминания, 'выкладывая' в сознание самые не-ожиданные.
Картинки, где я еще ребенок, перемешались самым причудливым образом с более поздними воспоминаниями, создавая гармоничный, хотя и непонятный узор.
Я шел, или не шел, и голова начинала кружиться от прозрачного холодного воз-духа и яркой смеси воспоминаний. Казалось, этот загадочный некто желает что-то открыть мне, показать, напомнить…
Я силился помочь этой неведомой силе, послушно перебирая в памяти предлагае-мые воспоминания. Кажется, сейчас я ухвачу нечто важное…
Точно! От неожиданности и удивления я даже остановился, и Дайна, следующая за мной, натолкнулась на меня.
Я — жрец. Теперь я это помню. Не четко, нет, это лишь обрывок, смутное тающее воспоминание: как я медленно бреду по склону этой вот горы, собранный, вдумчи-вый, и смотрю на теряющуюся в облаках вершину… Я шел… шел к Абсолюту…
И вот, по прошествии неопределенного времени, я снова иду по этой же дороге. Но не собранный и вдумчивый, а растерянный, напряженный…
Воспоминание становилось все четче, размытые контуры приобретали реаль-ность, и я, продолжая идти, с усилием хватался за эту забытую некогда картинку.
Вдруг Господин остановился.
— Пошли назад! — крикнул он, и его голос проник в мое сознание словно сквозь толщу воды.
— Почему? — спросил я, преодолевая дрожь.
— Дальше пока нельзя… Ты можешь сойти с ума… Не выдержишь. Тут слишком высокий уровень вибрации энергии.
Да, я это чувствовал. Я мог бы вполне сойти с ума — напряжение внутри меня воз-росло, еще немного — и грянет взрыв. Только поэтому я послушно остановился, с сожалением глядя на вершину, очертания которой терялись в густых облаках. Душа (или сердце?) судорожно сжалась, накатила волна тоски — нет, мне не добраться ту-да… Во всяком случае, не сейчас.
И я решительно повернулся, собираясь в обратный путь. Передо мной стояла Дайна, она дрожала словно от холода, глаза ее были широко распахнуты, и в них таилась смесь восхищения и испуга. Я осторожно коснулся ее хрупкого плеча и, не-много наклонившись вперед, тихо спросил:
— Ты что-нибудь почувствовала?
Она вздрогнула, опустила взгляд и чуть слышно шепнула:
— Да…
Кто-то коснулся моего плеча, и раздался голос:
— Нам пора.
Конечно же, это был Господин.
Х Х Х
Мягкая душистая трава пахла чем-то сладким и легонько щекотала меня своими острыми кончиками, касаясь щеки. Я лежал на спине, расслабившись, и задумчиво смотрел на Гору, у подножия которой и расположился.
Мне было как-то спокойно, напряжение ушло, осталось лишь смутное предчувст-вие грядущего и одиночество. Да, я вдруг ощутил, что одинок…
Мысли и мечты медленно уводили меня во власть сна, я уже начал погружаться в его владения, когда что-то разбудило меня. Я встрепенулся и сел.
Господин лежал неподалеку, тоже на спине, но разглядывал не скалу, а Дайну, ко-торая примостилась рядом с ним. Сидя на коленях, она нежно перебирала его густые волосы, которые самым причудливым образом перемешались с травой, создав не-обычный черно-зеленый узор.
Дайна что-то шепнула. Господин помотал головой и довольно громко ответил:
— Нет, девочка, нет. Ты меня не любишь. Ты просто привязана ко мне. Как ребенок к своему Наставнику. Ты — обитательница Детства.
Теперь Дайна покачала головой.
— Нет, ты ошибаешься.
— Я не ошибаюсь, Дайна! — он тяжело вздохнул.
— Ошибаешься. Я кое-что видела… Поняла… Пока мы поднимались.
Господин застонал.
— О, Дайна, Дайна, ты очень мнительная девушка. Пойм, я уйду, меня тут уже не будет!
