отношение Голсуорси к своим героям значительно изменилось, в особенности, к Сомсу. Из чёрного злодея он постепенно превратился в положительного героя и даже очень симпатичного человека. Но даже в этой первой книге Саги, несмотря на откровенно отрицательное отношение автора к героям, они производят какое-то двойственное впечатление. Цель их жизни — зарабатывать деньги, и это вызывает отвращение, но они сами очень значительны (не все, конечно) и как-то симпатичны, человечны.
Для любой цели в жизни нужны значительные люди. Это и нам нужно.
Если ты Михайловского читала только ту книгу, которая оставалась после того, как милые соседи растащили остальное, то это очень жаль. В этой книге, помнится, — только литературные заметки и отзывы об авторах, которые сейчас не представляют больше интереса. Как жаль, что тебе не встречались его основные работы. Они сейчас неожиданно приобретают актуальное значение.
Как видишь, твои марки пошли в ход. Я использую их и для писем к тебе, и к остальным моим корреспондентам. Жаль только, что мама стала что-то реже писать. У неё уборочная, и, вероятно, она сильно устает.
Я надеюсь, что ты будешь больше беречь свои силы и нервы. Пригодится. Целую тебя крепко, и до скорого свидания. Жму руки твоим друзьям. Твой папа.
[Без даты]
Дорогая доченька!
Я уже привык каждые 5–6 дней с тобою беседовать, и хотя с новостями у меня весьма негусто, сажусь тебе писать.
Сегодня ещё шесть человек получили разрешение ехать домой, значит, и мой черёд может наступить скоро. Ужасно надоело ждать!
Получил письмо от мамы. Она, между прочим, сообщает, что они с Сусанной усиленно занимаются, изучают историю философии. Сусанна изучает английский язык и, по словам мамы, делает успехи. Время распределили строго по расписанию: художественной литературе отвели один час, перед сном. Вот отчаянные молодцы!
Старый мой приятель В.П., долгое молчание которого меня сильно беспокоило, неожиданно прислал длинное письмо, посвящение, как обычно, хвалебным отзывам об Ирине. Однако сама Ирина из Москвы ничего не написала. Родственники тоже, написав по письму (Борис — два), замолчали.
У нас тут и раньше было скучновато, а теперь — зеленая тоска. Ветры — свирепейшие, и холодно. Прогулки в поле пришлось оставить. Сидим по комнатам и дуемся в шахматы. Сосед по комнате с утра очень чувствительно, но фальшиво и противным голосом уверяет, что «белой акации гроздья душистые ему не забыть никогда», а я вспоминаю, что на этот же мотив во время гражданской войны и у нас, и у белых были очень популярны бравурные марши: «Смело мы в бой пойдём» и т. д. Верь после этого, что музыка передаёт определённые чувства и даже мысли!
Так как с приличным чтивом тут всё ещё туго, то приходится ограничиваться воспоминаниями о ранее прочитанном. Кстати, помнишь ли ты статьи Михайловского?
Он очень много места и внимания уделял вопросу о различии психического состояния человека- индивидуальности и того же человека как части толпы. В толпе человек легко поддаётся внушению — гипнозу и способен совершать вещи, которые он никогда не совершит в нормальном состоянии. На английском языке, кроме понятия толпы в смысле сборища людей, есть ещё понятие «толпа» в таком именно состоянии внушения, или массового гипноза. Такая толпа называется по-английски mub. Маб линчует негров, совершает погромы и прочие подобные подвиги. Не помню, рассказывал ли я тебе о книжке Хаксли «Славный новый мир». Это утопический роман о будущем обществе. В этом будущем обществе младенцам, укладывая их спать, надевают наушники, и они сквозь сон слышат тихим, нежным голосом повторяемые нравоучительные истины. Это то же внушение, только механическое, и убеждения, таким образом полученные, на всю жизнь застревают в мозгу. Однако, прав ли Хаксли, когда он эту систему массовой штамповки убеждений, производства маб`а, переносит в будущее? В древние времена люди приходили в состояние массового гипноза только изредка, в храмах, под влиянием однообразных заклинаний, молитв и музыки. В цивилизованном мире миллионы людей, одновременно читая одну и ту же газету или слушая радио, подергаются процессу массового внушения и гипноза. Маб перестаёт быть случайным, эпизодическим явлением. Как всё это утешительно!
Перечитываю Тургенева «Накануне». Он всегда был моим любимым писателем. Голсуорси считал его своим учителем. Кстати, читала ли ты Голсуорси «Сага о Форсайтах»? Если нет — прочти — ученик, по- моему, лучше учителя много.
Всю эту философию я развел только потому, что, как я уже сказал, другого материала у меня не было, а разговоры с тобой — потребность.
Будь здорова, дорогая. Целую тебя крепко. Твой папа.
26.10.55
Милая доченька!
Получил твое письмо от 6.10 и немедленно помчался в город снова просить об отпуске для свидания с тобою. На этот раз ответ такой: «получите раньше разрешение на свидание». Одновременно с настоящим письмом посылаю письмо на имя начальника вашего отделения, вложу в конверт одну из твоих марок. Авось твой начальник растрогается и ответит. Тебе тоже, со своей стороны, необходимо подать заявление- просьбу о разрешении свидания. Если получишь положительный ответ — немедленно напиши мне (разборчиво — я предъявлю его своему начальству).
Так как всё — несомненно к лучшему, то всё уладится наилучшим образом.
Вместе с твоим письмом пришло письмо Лауры. Я ей уже ответил, но прошу тебя, со своей стороны, убедить её ничего больше не предпринимать. Надо подождать года два, и Адриана ей сама напишет. Девочка страшно напугана, и настойчивость со стороны Лауры не поможет, а может только повредить делу. Лаура — чужестранка и не понимает, что исключение из комсомола — далеко не то же самое, что никогда в него не вступать. Это может стать началом очень многих и крупных неприятностей. Впрочем, обо всём этом мы ещё поговорим при встрече.
Очень хорошо и правильно, что мы не поджидаем ответов на письма и пишем регулярно. Только так и можно установить настоящую связь. Но я не всегда помню, что именно я писал и в каком письме, и вот — в последнем твоём письме мне некоторые места остались непонятны. Так — ссылка на моих земляков в связи с датой 13.2.1952[175], и твоя уверенность, что не может случиться, что ты ко мне приедешь раньше, чем я к тебе.
И совершенно непонятно, в какие это тёплые края ты собираешься на полгода — на год?[176] Но и это мы уточним при встрече.
Да, я думаю, что тебе нужно использовать «каникулы» и пополнить свой «багаж». Этим я не хочу сказать, что ты должна заниматься по какой-то программе, как это, по-видимому, делают мама с Сусанной, но продумать всё, что было и постараться всё понять — это необходимо. Для этого каждый может и должен идти своим путём. Нет, например, никакой необходимости обязательно изучать языки, если обстоятельства этому не благоприятствуют. Но как-нибудь уяснить себе смысл происходящего, усвоить коллективный опыт человечества, в одной области больше, в другой — меньше, в зависимости от вкуса и наклонности — это обязательно нужно. Как жаль, например, что тебя совершенно не интересует история — ну, хотя бы история культуры, цивилизации. Этому «обстоятельства», правда, тоже мало благоприятствуют, но, при способности критически читать и мыслить, можно все-таки кое-чего сделать. Кстати, с большой высоты общечеловеческих проблем «мелочи жизни» не так бы лезли в глаза — их легче было бы игнорировать.
Я не проповедую терпимости. Ни к идеям, ни к людям. Терпимость для меня — категория юридическая. Каждый должен иметь право думать и исповедовать, что он хочет. Я знаю, что в истории человечества все попытки ограничить это право приводили только к страданиям, к несчастьям, и надолго задерживали его прогресс. Но это не значит, что можно поставить знак равенства между всеми и любыми идеями и всеми их носителями. Есть что-то глубоко безнравственное в барским безразличии к добру и злу. У Чехова какой-то гимназист, помнится, говорит своему отцу: «И я ничего не знаю, и вы, папаша, ничего не знаете — всё относительно…» Ну, опять зафилософствовался и не успел дописать. Не забудь про заявление. Целую тебя крепко и с нетерпением жду свидания. Твой упрямый папа.
