4
Дул холодный сентябрьский ветер, напоминая о том, что наступила осень. Отец ждал ее под фонарем на остановке. Автобус остановился, и Дженни вышла.
— Привет, пап.
— Привет, Медвежонок.
Они шли по улице, потом свернули к дому.
— Ну, как сегодня? — спросила Дженни.
— Ничего не понимаю, — ответил Том. — Такое впечатление, что в мире больше не осталось работы.
— Может, завтра получится.
— Хочется надеяться. Может, после выборов дела пойдут лучше. Рузвельт обещает, что правительство будет создавать рабочие места, — он взглянул на дочь. — А ты как сегодня?
— Нормально, — ответила Дженни.
На самом деле в конторе ей по-прежнему было неуютно. Многие коммивояжеры подходили к ней — некоторые просто поболтать, другие пытались приглашать ее на свидания. Возможно, при иных обстоятельствах Дженни и согласилась бы. Но, глядя в их глаза, она знала, о чем они думали, и отвечала вежливым отказом.
— Тебе не обязательно встречать меня каждый вечер, папа, — сказала она вдруг. — Я не боюсь возвращаться одна.
— Знаю, что ты не боишься. Я знал это с того первого дня, когда пришел тебя встретить. Но мне это самому хочется. Должен я иметь хотя бы одно дело за весь день!
Дженни не ответила, и некоторое время они шли молча.
— А ты хочешь, чтобы я перестал встречать тебя?
— Нет, что ты, папа.
Когда они уже были на ступеньках дома, Том задержал ее.
— Подожди минутку, Медвежонок Дженни. Давай присядем и поговорим.
Дженни взглянула на отца. Его лицо было серьезным.
— Что такое, папа?
— Я не говорил матери, что был сегодня у отца Хэдли.
— Да?
— Он не придет в суд дать тебе характеристику. Он сказал, что это против правил церкви. И сестры в школе — тоже.
— Ох, — произнесла она, ощутив тошноту.
Адвокат был прав. Этот маленький человек с бегающими глазками приходил к ним месяц назад.
— Мистер Берк и мистер Тэннер попросили меня встретиться с вами, — сказал он, глядя на них через стол. — Думаю, вы представляете себе, как сильно они сожалеют об этом… э-э-э, — он стрельнул в них глазами, — …инциденте. Они рады были бы это вам компенсировать.
— Во-первых, мистер О’Коннор, — гневно перебил его Том, — то, что вы назвали инцидентом, на самом деле было изна…
Адвокат прервал его жестом руки.
— Мы знаем, что произошло, — сказал он. — Но, право, мистер Дентон, судебный процесс только привлечет внимание к вашей дочери и напомнит ей о том, что и без того причиняет ей боль. И что, если юноши будут признаны невиновными?
Отец рассмеялся.
— Невиновными? Я был в отделении, когда их привели. Они скулили и просили прощения за то, что сделали.
— Неважно, что они говорили тогда, мистер Дентон. Важно, что они скажут в суде. А они скажут, что ваша дочь сама пригласила их погулять в парке.
— Им придется доказать это, — мрачно возразил Том.
— Вам трудно будет это опровергнуть. Их двое против вашей дочери. А хорошие характеристики им дадут немало свидетелей.
— Такое впечатление, что судить будут мою дочь, а не их! — взорвался Том.
— Вы правы, — кивнул адвокат. — В таких случаях потерпевший нередко теряет больше, чем обвиняемый.
— Репутация моей дочери говорит сама за себя! Отец Хэдли и наставницы из ее школы расскажут о Дженни.
Юрист загадочно улыбнулся.
— Сомневаюсь, мистер Дентон. Очень сомневаюсь. — Он умолк и, глянув на Дженни, снова перевел взгляд на Тома. — Мои клиенты уполномочили меня предложить вам тысячу долларов, если ваша дочь снимет свои обвинения.
Том поднялся и гневно сказал:
— Мне кажется, вам лучше уйти, мистер О’Коннор. Нельзя купить то, что уже украли.
Адвокат тоже встал и, вынув из кармана визитную карточку, положил ее на стол.
— Если передумаете, можете связаться со мной до начала слушаний.
— Что нам теперь делать, папа? — спросила Дженни.
— Отец Хэдли сказал, что уже говорил твоей матери об этом три недели назад.
Она уставилась на отца.
— Значит, она об этом знала и ничего не говорила!
Он кивнул. Дженни содрогнулась. Что-то не так с Богом, если он позволял матери выставлять собственную дочь на позор и осмеяние только ради того, чтобы успокоить свою совесть.
— Отец Хэдли сказал еще, что стипендия по-прежнему за тобой.
Дженни вдруг рассмеялась. Они отказались подтвердить ее доброе имя, но готовы взять учиться. Это что — компенсация?
— Над чем ты смеешься, Дженни!? — изумленно спросил Том.
Ее смех оборвался.
— Ни над чем, папа, — ответила она уже без улыбки. — Думаю, тебе стоит позвонить тому юристу.
— Ты возьмешь эту тысячу?
— Да. И стипендию — тоже. Вам будет на что жить, пока я учусь.
— Я не возьму этих денег.
— Возьмешь, папа, — твердо сказала она. — Во всяком случае, пока снова не найдешь работу и не встанешь на ноги.
Том ощутил ком в горле и порывисто прижал дочь к себе.
— Ты любишь меня, Медвежонок? Ты любишь своего несчастного неудачника отца?
— Ты же знаешь, что да, папа, — тут же ответила Дженни и уткнулась ему в грудь.
Так они и плакали на ступеньках в тихих и холодных осенних сумерках.
5
В тишине слышно было только гудение ламп над операционным столом. Быстрым и уверенным движением доктор Грант удалил абсолютно здоровый аппендикс из тела тучной богатой пациентки, лежавшей на операционном столе.
— Вот и все, — басовито произнес он, облегченно вздыхая. — Можете зашивать, доктор Лобб.
Он отвернулся от стола, и одна из медсестер поспешно вытерла пот у него со лба. Ассистент принялся накладывать шов.
