них по-прежнему оставалась потемками. Соседкам и в голову не приходило, что у Татьяны Федоровны скрывается сын-дезертир, что она не поступится сыном ради какого-то зятя и принесет в жертву все, чтобы сохранить сына, пусть даже дочь останется христовой невестой. И если она, Татьяна Федоровна, взялась за лопату, так потому что жалела Валентину, которая-де из-за дурацкого упрямства надрывается на чужом огородце…
Готовясь к встрече Лучинского, Валентина навела порядок в его доме. Выбелила стены, печку, покрасила полы, постлала на комод новую салфетку, купила постельное белье. В домике появилась ковровая дорожка. На подоконниках цветы. Комнатный жасмин, посаженный осенью, усыпался белыми лепестками с таким тонким запахом, что, казалось, каждое утро хозяйка разбрызгивала по горнице флакон дорогих духов из нектара этого чудесного цветка. Когда же били часы и солнечные зайчики от маятника бегали по занавеске, комната наполнялась каким-то необъяснимым торжеством, и сердце Валентины замирало. В эту минуту ей больше всего на свете хотелось видеть Лучинского.
И вот как-то вечером, когда Валентины не было дома, Петр Никанорович подошел к калитке Шиловых и, просунув руку, стал открывать крючок.
— Почтальон идет! — всполошился Шилов и юркнул на полати.
Татьяна Федоровна что-то проворчала под нос и вышла на крыльцо.
— Распишись за телеграмму, — сказал почтальон, косясь на окна, задернутые занавесками. Он искал молодую хозяйку, а вышла старая.
— Кто посылает? — спросила Татьяна Федоровна.
— Как кто? Разве не ожидаешь? Зять, — ответил Петр Никанорович и торопливо протянул ей карандаш.
— Какой зять? — переспросила Татьяна Федоровна. — Нет у меня зятя.
— Не заговаривай зубы, Татьяна, — с ухмылкой проговорил почтальон. — Нет-так будет… Лучинский. Отслужил парень. Шесть лет отстукал в армии. И войны изрядно прихватил. Смотри, не упусти для дочери жениха… Теперь женихи на вес золота…
Татьяна Федоровна расписалась и с телеграммой вошла в горницу.
— Лучинского лешак несет, сказала она сыну. — Встречать велит. Что делать, дитятко? Думушка долит — ажно голова трещит. И тебя жаль, и Валентина — дочь. Отдать замуж за этого прохвоста — ты пропадешь. Отказать — она пропадет. Господи! А будь, что будет… Не отпущу — и баста!
Прибежала раскрасневшаяся Валентина:
— Где телеграмма?
— На столе, — разом ответили мать и брат.
Лицо Валентины осветилось радостной улыбкой. Она прочитала телеграмму и, хлопнув дверью, побежала в Губино. чтобы попросить старшего механика Петухова выделить машину встретить Лучинского на станции.
В конторе Петухова уже не было. Валентина — домой. Застав его за ужином, попросила прощения и с волнением изложила просьбу. Петухов поднялся из-за стола, вытер о салфетку руки и подошел к Валентине:
— Зайди к Щукину и передай мое распоряжение. Пусть завтра сгоняет машину на Ядриху и привезет Лучинского.
Валентина поблагодарила Петухова и побежала к Сидельниковым. Дверь открывала Светлана, вернувшаяся на днях из Удимской больницы. Она привезла с собой вторую дочь и находилась в декретном отпуске. Валентина поздравила ее с новым пополнением семьи и спросила, дома ли Саша.
— Спасибо, Валюшенька. Дома. Заходи.
Выбежала двухлетняя Машенька с пухлыми, как у матери, щечками и протянула незнакомой тете ручонки. Валентина взяла ее на руки и поцеловала.
— Ты смотри, — удивилась Светлана. — Как это она к тебе пошла? Вчера Фаина была у нас и тоже взяла ее на руки. Машенька — в слезы. Вырвалась — и с визгом в спальню. Забралась под кровать и не выходит, пока не ушла Фаина. А к тебе сама напросилась… Машенька, иди к маме, деточка.
Машенька захохотала, отвернулась и обвила ручонками шею Валентины.
— Ишь, стрекоза, — улыбнулась мать, — хитрая. Глазенки-то масленые.
— Ребенок знает, к кому идти, — сказал Щукин, выходя из горницы и здороваясь с Валентиной. Он чувствует человеческую доброту и с первого взгляда понимает, что у тебя на уме.
Валентина покраснела.
— Я к вам, Саша, — сказала она Щукину, тиская разыгравшуюся Машеньку. — Алеша Лучинский едет. Завтра бы надо его встретить на станции.
— Очень рад за тебя, — проговорил Щукин. — Встретим. С каким поездом?
— С Московским.
— Отлично! Во втором часу остановлю машину у вашего дома. Жди.
— Спасибо, Саша, — смутилась Валентина, не зная, что делать с Машенькой, которая крепко обняла ее, догадываясь, что тетя скоро уйдет.
Машенька заплакала, когда мать взяла ее у Валентины.
— Не плачь, деточка, — утешала се Светлана. — Добрая тетя опять к нам придет. Тогда поиграешь. Не плачь. Вытри слезки.
В тот же вечер Валентина договорилась с заведующей на ферме, что во вторую половину дня ее подменит мать, и вернулась в домик Лучинского.
Утром Валентина ушла на работу и с нетерпением ждала обеденного перерыва. Несмотря на то что стадо выгоняли на пастбище, дел на ферме не переделать. Валентина приняла удой, слила молоко в бидоны, приготовила к отправке на завод. Но что бы она не делала, в глазах неотступно стоял Лучинский. 'Какой он теперь? — думала Валентина, стараясь представить Лучинского в военной форме. — Наверное, вытянулся, возмужал, поумнел, набрался мудрости', — она не раз открывала дверь в бытовку взглянуть на часы, чтобы не опоздать и вовремя уйти домой. Провожая ее, Татьяна Федоровна сказала:
— Да не вздумай звать его к нам… А то сдуру-то…
— Не беспокойся, не позову! — хлопнула дверью и ушла, раскусив при этом, что доброта матери во время болезни сына была напускной, что мать по-прежнему ненавидит Лучинского и станет горой на пути ее замужества.
Дома Валентина пожаловалась брату, который с приходом сестры слез с полатей и искренне посочувствовал ее незавидному положению:
— Что поделаешь… Я говорил, что мама опять выставит коромысло.
— А я чем виновата, что дорога чужим в наш дом заказана?
— Тебя никто и не винит, — задумавшись, сказал Шилов.
— Во всем виноват один я. А помочь тебе едва ли смогу.
— А я должна отвечать за тебя? Разве это справедливо? Валентина надела платье, в котором была на свадьбе
Светланы, повязала на шею газовую косынку и, постукивая каблучками, вышла на большак.
На повороте показался станционный грузовик. Щукин дал тормоз и остановил машину в пяти шагах от Валентины:
— Что такая грустная? Недовольна приездом жениха?
— Нет, почему же? — замялась Валентина и покраснела.
— Очень довольна… Только боюсь, Саша… Мама не примет его и в дом не пустит.
— Странная у тебя мама, — с неодобрением сказал Щукин, откидывая капот и запуская руку внутрь машины.
— Не ей жить с Лучинским — тебе. Садись в кабину.
На станцию они приехали за полчаса до прихода поезда. Щукин развернул грузовик для обратного рейса и оставил его на южной стороне железной дороги, в том месте, где через маленькое озерко, поросшее густым хвощем, проложены лавы к нефтебазе с ее белыми емкостями.
Взглянув на часы, Щукин предложил Валентине зайти в зал ожидания и в кассе справиться насчет прибытия поезда.
— Прибывает точно по расписанию, — успокоила их кассирша.
