С собрания директоров прошло пятнадцать дней, две недели, в течение которых компания находилась в панике и буквально разваливалась у Дэвида на глазах. В его ушах еще слышались перешептывания нью- йоркского отделения, он помнил их испуганные, полные тревоги взгляды, которые они бросали на него, когда он проходил по коридору. Но он ничего не мог поделать с этим, ему нечего было им сказать. Компания находилась в подвешенном состоянии и нуждалась в инъекции, которая бы вдохнула в нее новые жизненные силы.
И вот, наконец, Корд снова сидел в своем кабинете. На столе перед ним стояла наполовину пустая бутылка виски. Но это был не прежний Корд, а лишь его пустая оболочка. Он похудел, осунулся, на щеках появились морщины. И только взглянув в его глаза, можно было понять, что это не просто физическая перемена, это перемена сути.
Сначала Дэвид не мог понять, в чем дело, но вдруг почувствовал, как одинок этот человек. Он казался пришельцем с другой планеты. Все они – Дэвид, Пирс и Макаллистер были для него чужеземцами, с которыми он будет общаться до тех пор, пока не достигнет своей цели. Когда же цель будет достигнута, он снова вернется в свой мир, в котором живет в одиночестве.
Покидая кабинет Корда и спускаясь в лифте, они все трое молчали, и это молчание длилось до тех пор, пока внизу в вестибюле они не смешались с толпой людей, спешащих на ночное шоу. Молчание нарушил Макаллистер.
– Думаю, что нам надо найти спокойный уголок и поговорить.
– Внизу есть мужской бар, он еще открыт, – предложил Пирс. Бар действительно был открыт, официант принес выпивку.
Макаллистер поднял свой стакан.
– За удачу. – Они повторили его тост и, выпив, поставили стаканы на стол. Макаллистер оглядел своих собеседников. – Итак, с этой минуты все ложится на наши плечи, – сказал он в своей обычной официальной манере. – Надеюсь, что сумею внести свой вклад в дело, но я адвокат и почти ничего не знаю о том, как делаются фильмы. Пока я хочу предложить вам план реорганизации компании, который Джонас одобрил буквально перед заключением сделки.
До этого момента Дэвид даже не представлял, насколько дальновидными оказались планы Джонаса: изъятие из обращения старых акций, выпуск новых, выпуск привилегированных акций с целью погашения долгов и долговых обязательств, обеспеченных закладной на имущество компании, включая студию, кинотеатры; и плюс к этому – рабочий капитал в миллион долларов.
Следующий вопрос, который осветил Макаллистер, касался их заработной платы. Дэвиду и Дэну Пирсу предлагался семилетний контракт с начальным жалованием в шестьдесят пять тысяч долларов в год и ежегодным повышением на тринадцать тысяч на весь срок действия контракта. Кроме этого, возмещение всех расходов и премиальные в размере двух с половиной процентов от дохода, выдаваемые в акциях либо наличными.
– Ну вот и все об этом, – сказал Макаллистер. – Есть вопросы.
– Звучит заманчиво, – сказал Дэн Пирс. – Но какие гарантии, что Джонас не уволит нас, когда миллион кончится? У нас таких гарантий нет, а у него есть акции и облигации.
– Ты прав, – согласился Макаллистер, – у вас нет таких гарантий, но и у него нет гарантий, что его акции будут что-нибудь стоить, если вы разорите компанию. Как мне представляется, все будет зависеть от вас самих.
– Но если расчеты Дэвида верны, – продолжил Дэн, – то уже в середине съемок фильма у нас не будет денег на заработную плату. Не знаю, какой бес вселился в Джонаса. Нельзя делать миллионные фильмы, не имея денег.
– А кто сказал, что нам надо делать миллионные фильмы? – тихо спросил Дэвид.
Внезапно ему все стало ясно. Он понял, что сделал Джонас. Вначале Дэвид расстроился, что его не назначили руководить студией. Но Корд рассек весь бизнес, как нож масло. На самом деле, студия была просто фабрикой, выпускающей продукцию компании. В руках Вулфа были хозяйственные вопросы, торговля, кинотеатры, а именно отсюда и приходили деньги. Деньги всегда определяли политику студии, а он как раз будет управлять финансами.
– За миллион мы можем сделать десять фильмов и получим от первого доход, когда в производстве будет только пятый.
– Только не я, – быстро сказал Дэн. – Я не опущусь до того, чтобы гнать халтуру. Пусть этим занимается «Репаблик» или «Монограм».
– «Колумбия», «Уорнерз» и «РКО» не так щепетильны, как ты, – в голосе Дэвида вдруг появились твердые нотки.
– Это их дело, – огрызнулся Дэн. – Я обязан заботиться о своей репутации.
– Не мели чепуху, – взорвался Дэвид. – В этом бизнесе имеет значение только успех. И если в кассе появились деньги, то никого не волнует, как ты этого добился. Все киношники знают, что ты подбил Корда купить компанию, чтобы стать режиссером. И если ты уйдешь, тебе с репутацией вообще придется распроститься.
– А кто говорит об уходе?
Дэвид расслабился в кресле, его охватило доселе неведомое ему чувство власти. Теперь он понял, почему дядя Берни так упорно не хотел уходить со своего поста. Он пожал плечами.
– Ты слышал, что сказал Корд? Если не сможешь ты, то сможет кто-нибудь другой.
Некоторое время Пирс смотрел на Дэвида, потом перевел взгляд на Макаллистера. Лицо адвоката было бесстрастным.
– Спасибо за напоминание, – проворчал Дэн, – но мне ведь надо время, а что вы пока будете делать?
– Думаю, что компания продержится до того времени, когда ты развернешь свою производственную программу, – ответил Дэвид.
– Каким образом? – с интересом спросил Макаллистер.
