– Идите, – тихо сказал отец. – Мы отдали тебе свою дочь, и, в первую очередь, ты должен позаботиться о ее безопасности, а не о нашей. Твоя храбрость просто глупа. Разве евреи за все эти тысячелетия смогли бы выжить, если бы не спасались бегством?
– Но... – запротестовал Хаим.
– Идите, – прошептал старик, – идите быстрее. Мы уже старые, мы прожили свою жизнь, а вы молоды и ваши дети должны получить свой шанс.
Через несколько месяцев они оказались в Америке. Но только почти через двадцать лет Господь наградил их ребенком...
И наконец, она помолилась за брата Бернарда, который имел свое дело в далеком месте, которое называлось Калифорния и где круглый год было лето. Она помолилась, чтобы у него все было в порядке и чтобы он не пострадал от индейцев. Ведь она видела это в фильмах, когда ходила в кинотеатр по пропуску, который Бернард прислал ей.
Закончив молитву, она вернулась в кухню. На плите кипел суп, и густой, осязаемый запах цыпленка висел в воздухе. Эстер взяла ложку, открыла крышку кастрюли и стала аккуратно собирать жир с поверхности бульона, сливая его в банку. Позже, когда жир застынет, его можно будет мазать на хлеб или добавлять в пищу. Она услышала, как хлопнула входная дверь, и узнала знакомые шаги.
– Это ты, Додик?
– Да, мама.
Эстер отложила ложку и повернулась навстречу сыну. Ее сердце всегда наполнялось гордостью, когда она смотрела на него – высокого и стройного.
– Папа пошел в синагогу, – сказал Дэвид. – Он придет домой в семь.
Мать улыбнулась.
– Хорошо. Иди мой руки, ужин готов.
3
Когда Дэвид направил лошадь на узенькую дорожку, ведущую к гаражу Шоки, навстречу ему выскочил Остроносый.
– Это ты, Дэвид?
– А кто, ты думаешь, это может быть? – саркастически бросил Дэвид.
– Мы уж и не знали, приедешь ты или нет. Сейчас почти десять.
– Я не мог выбраться, пока мой старик не уснул, – сказал Дэвид, направляя фургон за гараж.
Через минуту вышел Шоки, сверкая лысиной. Он был среднего роста, с широкой грудью и длинными руками, свисавшими почти до колен.
– Ты что-то долго добирался, – недовольно пробурчал он.
– Но ведь я здесь, не так ли?
Шоки промолчал и повернулся к Остроносому.
– Начинайте грузить бочонки, а он вам поможет.
Дэвид спрыгнул с козел и прошел за Шоки в гараж. При свете единственной лампочки, горевшей высоко под потолком, он увидел длинный ряд тускло сверкавших металлических бочонков. Дэвид присвистнул.
– Здесь их, пожалуй, штук сорок будет.
– А он умеет считать, – сказал Шоки.
– Это четыреста фунтов. Боюсь, старушка Бесси не потянет.
Шоки посмотрел на него.
– Но ведь прошлый раз потянула.
– Нет, – возразил Дэвид, – в прошлый раз было только тридцать бочонков, и то Бесси еле тащила, я думал, она вот-вот рухнет. А если она и впрямь свалится? Хорош я останусь с мертвой лошадью и двумястами галлонов алкоголя в фургоне. Что я скажу своему старику?
– Всего один раз, – сказал Шоки, – я обещал Дженуарио.
– А почему бы тебе не воспользоваться одним из своих автомобилей?
– Не могу, – ответил Шоки, – агенты ФБР следят за автомобилями, а на фургон старьевщика они не обратят внимания.
– Я могу взять самое большее двадцать пять бочонков.
Шоки посмотрел на него.
– Ты загоняешь меня в угол. Хорошо, в этот раз я заплачу тебе двадцать долларов.
Дэвид молчал. Двадцать долларов – это больше, чем его отец зарабатывал за неделю. А ведь ему приходилось ездить с фургоном шесть раз в неделю, в дождь и солнце, в летнюю жару и в зимний холод – каждый день, за исключением суббот, которые отец проводил в синагоге.
– Двадцать пять, – сказал Шоки.
– Хорошо, попробую.
– Тогда начинайте грузить, – Шоки взялся за бочонок.
