– Я понимаю, мистер Корд, почему вы не приглашаете сюда гостей. Они способны лишь разрушить такой рай.
Я промолчал.
Роза колебалась несколько секунд, потом направилась к двери.
– Мне пора, – она почувствовала себя неловко. – Была рада познакомиться с вами, я так много слышала о вас от отца.
– Доктор Штрассмер!
Роза удивленно обернулась.
– Да, мистер Корд.
– Еще раз прошу извинить меня, – быстро сказал я. – Похоже, что живя здесь, я растерял все манеры. Как поживает ваш отец?
– У него все в порядке и он счастлив, благодаря вам, мистер Корд. Он не устает рассказывать мне, как вы шантажировали Геринга, добиваясь его выезда из Германии. Он считает вас очень храбрым человеком.
Я улыбнулся.
– Это ваш отец храбрец, доктор. Я же сделал самую малость.
– Для мамы и для меня это всегда будет самой грандиозной сделкой. – Роза слегка замялась. – А сейчас мне действительно пора ехать.
– Останьтесь на обед, – предложил я. – Робер прекрасно готовит перепелок с рисом, я думаю вам понравится.
Ее взгляд на секунду задержался на мне.
– Хорошо, я останусь, – согласилась она. – Но с одним условием – вы будете называть меня Роза, а не доктор.
– Согласен. Садитесь, а я скажу Роберу, чтобы он принес вам что-нибудь выпить.
Я еще не договорил, а Робер уже стоял в дверях со стаканом мартини. Когда мы закончили обедать, ехать Розе уже было поздно, и Робер приготовил ей комнату для гостей. Когда Роза ушла спать, я посидел еще немного в гостиной, а потом отправился в свою комнату.
Впервые за долгое время я не мог уснуть и лежал с открытыми глазами, разглядывая на потолке пляшущие тени. Дверь скрипнула, и я сел на кровати. В дверях молча стояла Роза, потом она прошла в комнату, остановилась возле моей кровати и посмотрела на меня.
– Не надо бояться меня, одинокий человек, – тихо прошептала она. – Мне ничего не надо от тебя, кроме этой ночи.
– Но, Роза...
Она прижала палец к моим губам и легла в кровать – такая теплая, женственная, все понимающая и желеющая меня. Она нежно, словно мать, успокаивающая ребенка, прижала мою голову к своей груди.
– Теперь я понимаю, почему Макаллистер прислал меня сюда, – прошептала она.
Моя рука прикоснулась к ее упругой молодой груди.
– Ты прекрасна, Роза, – прошептал я.
В темноте послышался ее мягкий смех.
– Я знаю, что не прекрасна, но очень рада, что ты сказал мне это.
Она положила голову на подушку и посмотрела на меня теплыми, ласковыми глазами.
– Иди ко мне, любимый, – тихо сказала Роза, обнимая меня. – Ты вернул моего отца в его мир, так позволь мне вернуть тебя в твой.
Утром после завтрака она уехала, а я в задумчивости прошел в гостиную. Робер убирал со стола тарелки. Он посмотрел на меня. И в этот момент нам стало ясно без слов, что отъезд из хижины предрешен, что это лишь вопрос времени.
Теперь мир уже не был таким далеким для меня.
– Погоди минутку, Джонас, – быстро сказал Макаллистер. – Думаю, что тебе в любом случае лучше встретиться с ним. Он может доставить нам массу неприятностей. В конце концов, у него около тридцати процентов голосов.
– Ну и пусть, – рявкнул я. – Если он думает затеять войну голосов, то я ему повыщипаю волосенки.
– Повидайся с ним, – настаивал Макаллистер. – У тебя хватит забот и без этой войны голосов.
Как всегда, он был прав. Я не мог одновременно присутствовать в шести местах. Кроме того, я хотел заняться съемками «Грешницы», и не хватало еще, чтобы кучка акционеров попыталась помешать нам.
– Хорошо, позвони ему и скажи, чтобы приезжал прямо сейчас.
– Прямо сейчас? – спросил Макаллистер. – Боже мой! Но ведь сейчас четыре утра!
– Ну и что? Это же ему так необходима встреча.
Макаллистер направился к телефону.
– Когда закончишь с ним, – добавил я, – позвони Морони и спроси, даст ли банк мне денег на покупку акций Шеффилда под закладную на кинотеатры.
