– Хорошо, но для этого нужен Эймос Уинтроп.
– Я же говорил тебе – нет!
– Не будет Уинтропа, не будет и канадского завода. Я не собираюсь посылать людей на смерть в самолетах собранных дилетантами, только потому, что у тебя ослиное упрямство и ты не слушаешь разумных доводов.
– Потише, герой-пилот, – ухмыльнулся я. – Какая тебе разница, кто собирает самолеты? Ты ведь на них не летаешь.
Форрестер прошел через комнату и остановился перед моим креслом, сжав кулаки.
– Пока ты шлялся по Лондону, силясь перетрахать всех шлюх, я побывал на аэродромах и видел, как эти бедняги вкалывают, чтобы немецкие бомбы не свалились на твою задницу. Именно тогда я решил для себя, что если нам посчастливится заключить этот контракт, то я лично прослежу, чтобы наши самолеты были такими, на которых я и сам бы не побоялся летать.
– Слышал, слышал, – саркастически заметил я.
– Когда же ты сообразил, что тебя устроит, если твое имя будет красоваться на самолетах второго сорта? Когда получил достаточно много денег?
Я посмотрел на него. Он был прав. Однажды отец, правда несколько по-другому, выразил ту же мысль. Мы шли по фабрике, и к отцу подошел управляющий Джейк Платт и пожаловался на плохое качество партии пороха. Он предложил смешать ее с другими партиями, дабы недостаток качества был скрыт. Отец в ярости повернулся к нему.
– А кто скроет недостаток качества моей репутации? – закричал он. – Мое имя написано на каждой коробке с порохом. Сожги его!
– Хорошо, Роджер, – медленно проговорил я, – ты получить Уинтропа.
Он посмотрел мне прямо в глаза, потом заговорил спокойным голосом:
– Ты должен разыскать его. Я посылаю Морриса в Канаду запускать завод, а сам лечу на побережье начинать производство.
– А где он?
– Не знаю, – ответил Форрестер. – Я слышал, что последний раз Уинтропа видели в Нью-Йорке, но когда я попытался разыскать его сегодня утром, выяснилось, что никто не знает, где он. Похоже, он исчез.
4
Когда мы проезжали Куинсборо Бридж, лимузин тряхнуло и меня отбросило в угол. Я уже пожалел о своем решении ехать сюда. В районе Куинз было что-то такое, что угнетало. Робер умело вел машину в потоке транспорта, а я смотрел в окно. Внезапно я почувствовал раздражение к Монике за то, что она живет здесь.
Автомобиль свернул на стоянку, и я узнал дома. Они совсем не изменились, разве что поблекли и потемнели газоны, которые были зелеными, когда я приезжал сюда летом.
– Подожди меня, – сказал я Роберу, поднялся на три ступеньки и нажал звонок.
Дверь открылась, в дверях стояла маленькая девочка и смотрела на меня. Ее темные глаза были серьезными.
– Джо-Энн? – неуверенно спросил я.
Она молча кивнула. Я посмотрел на нее. Да, дети напоминают вам, что годы проходят. Они растут и тем самым отсчитывают ваши годы более точно, чем часы. Когда я видел ее последний раз, она была еще крошка.
– Я Джонас Корд, – сказал я. – Твоя мама дома?
– Входите, – произнесла девочка звонким голоском. Я прошел за ней в гостиную. – Садитесь, мама одевается, она сказала, что это недолго.
Я сел, а Джо-Энн, устроившись в кресле напротив, посмотрела на меня своими большими серьезными глазами, но ничего не сказала. Я почувствовал себя неловко под этим взглядом и закурил. Она посмотрела на мою руку, держащую потухшую спичку, которую я не знал, куда деть, и указала на столик справа от меня.
– Пепельница вон там.
– Спасибо.
Она продолжала молча разглядывать меня. Я затянулся, немного помолчал и спросил:
– Ты меня помнишь, Джо-Энн?
Она внезапно смутилась и чисто женским жестом поправила юбку на коленях.
– Да.
– Когда я видел тебя прошлый раз, ты была, примерно, такая, – сказал я, подняв ладонь от пола на уровень своего колена.
– Я знаю, – прошептала она, отведя взгляд. – Вы стояли на ступеньках и ждали, когда мы придем домой.
Я протянул ей сверток, который держал подмышкой.
– Я принес тебе подарок. Это кукла.
Она взяла сверток, уселась прямо на пол и развернула его. В ее глазах заиграла улыбка. Она подняла куклу и посмотрела на меня.
