– Возможно, что профессору понадобилось, чтобы Штрассмер изобрел пластмассовый контейнер для хранения его атомов? – смеясь, предположил Моррис.
Я почувствовал громадное возбуждение. Контейнер для атомов, энергия в бутылке, готовая взорваться, если вынуть пробку. Маленький человек не был сумасшедшим, он знал, о чем говорил. Сумасшедшим был я.
Я был уверен, что произошло чудо. Штрассмер и его друзья приехали в пустыню и сделали это чудо. Теперь они уезжают домой, их работа закончена. Меня совершенно не интересовало, что это была за работа и как они ее делали. Но я был глубоко уверен, что это произошло.
Чудо, которое положит конец войне.
2
Я вышел из поезда в Рино, а Моррис поехал дальше в Лос-Анджелес. Не было времени звонить Роберу на ранчо, поэтому на фабрику я отправился на такси.
Мы проехали под вывеской «Корд Эксплоузивз» через стальные ворота, которые теперь на милю отстояли от основного здания фабрики.
Во время войны фабрика стремительно разрослась, как, впрочем, и все другие наши предприятия. Казалось, что не имеет значения, чем мы занимаемся – нам всегда не хватало места.
Я расплатился с шофером, он уехал, а я стоял и смотрел на старое здание фабрики. Оно выглядело тусклым и обветшалым по сравнению с новыми корпусами, и одна лишь белоснежная крыша по-прежнему сверкала на солнце. У меня никогда и мысли не возникало перенести свой кабинет в новое здание, как это сделали другие члены администрации. Тщательно раздавив каблуком сигарету, я вошел в здание.
Здесь пахло как всегда, и, как всегда, когда я проходил мимо рабочих, я услышал их шепот: «Сынок». Сынок. Двадцать лет минуло с той поры, как умер мой отец, большинство из тех, кто знал меня тогда, уже не работали на фабрике. И все-таки по-прежнему меня называли здесь именно так. Даже молодые, которые были в два раза моложе меня.
Кабинет тоже не изменился. Большой тяжелый стол и кожаные кресла обветшали и потрескались. Секретаря в приемной не было, да это меня и не удивило, ведь меня не ждали.
Я сел за стол и щелкнул тумблером переговорного устройства, напрямую соединенного с кабинетом Макаллистера, который располагался в новом здании в четверти мили отсюда. В голосе его послышалось удивление.
– Джонас! Откуда ты?
– От военных. Мы отогнали им новый самолет.
– Отлично. Он им понравился?
– Думаю, что да, – ответил я. – Они не доверили мне летать. – Я нагнулся и, открыв дверь шкафчика, стоящего рядом с телефонным столиком, достал бутылку виски, которая всегда стояла там. – Чем нам грозит расторжение военных контрактов, если война кончится завтра?
– Компании взрывчатых веществ? – спросил Макаллистер.
– Всем компаниям, – ответил я, зная, что у него хранятся копии всех контрактов, которые мы заключали, потому что этот кабинет он считал своим родным домом.
– На это потребуется некоторое время, я прямо сейчас посажу кого-нибудь подобрать необходимые бумаги.
– Около часа?
Макаллистер замялся, но когда заговорил вновь, удивления в его голосе не было.
– Хорошо, если это так важно.
– Очень важно.
– Ты что-то узнал?
– Нет, – честно признался я, – точно нет, просто предполагаю.
Макаллистер помолчал некоторое время, затем сказал:
– Мне только что принесли расчеты преобразования радарных цехов и цехов по выпуску мелких деталей в компанию по выпуску электроники. Захватить?
– Захвати, – сказал я и щелкнул тумблером, обрывая связь.
Взяв с подноса стакан, я наполовину наполнил его виски и посмотрел на портрет, с которого на меня смотрел отец. Протянув стакан в его сторону, я сказал:
– Прошло много времени, папа... – и выпил виски залпом.
Я кончил рассматривать чертежи, лежащие передо мной на столе, и туго свернул их в трубочку. Потом посмотрел на Макаллистера.
– Мне это нравится.
Он кивнул.
– Я завизирую их и отправлю в отдел закупки, чтобы они сделали заявки на все необходимые материалы с таким расчетом, чтобы мы получили их, когда закончится война. – Он посмотрел на бутылку виски, стоящую на столе. – А ты не слишком гостеприимен. Как насчет выпить?
Я удивленно посмотрел на него. Мак никогда не увлекался выпивкой, особенно в рабочее время. Я подвинул к нему бутылку и стакан.
– Наливай.
