– Мы влипли, – сказал я, протягивая руку к телефону. – Соедините меня с Эймосом Уинтропом в Сан- Диего, – сказал я телефонистке. – А пока будут соединять, позвоните мистеру Дальтону в его офис в Лос- Анджелесе и скажите, чтобы он подготовил для меня чартерный рейс.
– Да что случилось? – спросил Макаллистер, пристально глядя на меня.
– Семнадцать миллионов долларов. Мы потеряем их, если сейчас же не поднимем самолет в воздух, – ответил я.
Наконец меня соединили с Эймосом.
– Когда ты думаешь поднять «Центурион» в воздух? – спросил я.
– Дела сейчас идут хорошо, как раз заканчиваем отделку. Думаю, что в сентябре или в начале октября.
– Что осталось?
– Мелочи. Подгонка, полировка, затяжка, ну ты знаешь.
Я знал. Небольшая, но очень важная работа, занимающая много времени. Но на самом деле ничего такого, без чего самолет не мог бы взлететь.
– Подготовь самолет, завтра я полечу на нем.
– Ты рехнулся? У него даже топлива нет в баках.
– Заправь.
– Но фюзеляж еще не прошел водные испытания, – закричал Эймос. – Откуда ты знаешь, может, он затонет сразу.
– Значит, испытай. У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы убедиться, что эта штука может плавать. Если тебе нужна помощь, то я прилечу вечером.
Этот проект не сулил прибыли и не оплачивался правительством. Это были мои собственные деньги, и мне совсем не улыбалось потерять их.
За семнадцать миллионов «Центурион» полетит, даже если мне придется поднять его с воды голыми руками.
3
Я велел Роберу отвезти меня на ранчо, где принял душ и переоделся перед отлетом в Сан-Диего. Я уже уходил, когда зазвонил телефон.
– Это вас, мистер Джонас, – сказал Робер. – Макаллистер.
Я взял трубку.
– Да, Мак.
– Извини, что беспокою тебя, Джонас, но дело очень важное.
– Короче.
– Только что со студии звонил Боннер. В конце месяца он уходит в «Парамаунт». Он договорился с ними, что будет делать только дорогостоящие фильмы.
– Предложи ему денег.
– Предлагал, но он отказывается.
– А что записано в его контракте?
– Контракт заканчивается в конце месяца, так что если он решит уйти, мы не сможем его удержать.
– Ну и черт с ним тогда. Пусть уходит.
– Но мы в тупике, – со значением сказал Макаллистер. – Надо искать руководителя студии. Компания не может действовать, если некому делать фильмы.
В его словах не было ничего нового. Такая потеря, что Дэвид Вулф не вернулся с войны – вот на кого я мог бы положиться. У него было такое же чутье на фильмы, как у меня на самолеты. Но он погиб под Анцио.
– Я сейчас улетаю в Сан-Диего, – сказал я. – Дай мне немного подумать. Послезавтра мы обсудим это у тебя в кабинете в Лос-Анджелесе.
Сейчас мне хватало других, более важных забот. Один «Центурион» стоил почти столько же, сколько годовое производство фильмов.
Мы приземлились в аэропорту Сан-Диего около часу. Оттуда я сразу взял такси и поехал на небольшую верфь, которую мы арендовали рядом с морской базой. Верфь была освещена. Я улыбнулся. Это работа Эймоса. Он собрал ночную команду, и работа шла полным ходом, несмотря на нарушение правил светомаскировки.
Я подошел к старому лодочному гаражу, который мы использовали как ангар. В этот момент раздался крик:
– Дорогу!
Сначала из ангара показался хвост «Центуриона», самолет напоминал гигантского страшного кондора, летящего задом. Фюзеляж, похожий на жирную свинью, двигался по направлению к воде. Из ангара раздался сильный шум, и меня чуть не сбила с ног толпа людей, выкатывавших самолет. Не успел я очухаться, как они уже подкатили самолет к кромке воды. В толпе я заметил Эймоса, который орал не меньше других.
