– Завтра? – вскричал он. – Но они ждут тебя сейчас.
– Ну и черт с ними, подождут.
– Но они дают тебе десять миллионов!
– Они мне ничего не дают, могли бы с таким же успехом приобрести патент, как это сделал я. В то время они все были в Европе, но поскупились. А если им теперь понадобилась лицензия, то могут подождать до завтра.
Я сел в машину и сказал:
– В отель «Беверли-Хиллз».
Расстроенный Макаллистер уселся сзади.
– Завтра? Он они не хотят ждать.
Я посмотрел на Макаллистера, и мне стало немного жаль его. Такую сделку провернуть было нелегко.
– Тогда вот что. Дай мне поспать шесть часов, а потом встретимся.
– Но ведь будет три утра! – воскликнул он.
Я кивнул.
– Приводи их ко мне в номер, я буду готов.
В номере меня ждала Моника Уинтроп. Когда я вошел, она поднялась с дивана, отложила сигарету, подбежала ко мне и поцеловала.
– О, вот это борода, – удивленно воскликнула она.
– Что ты тут делаешь? – спросил я. – Я искал тебя на аэродроме.
– Я не пошла туда, потому что боялась встретить отца.
Она была права. Эймос Уинтроп был не таким уж простаком, чтобы не догадаться, в чем дело. Его беда заключалась в другом – он не умел правильно распределять свое время, поэтому женщины мешали работе, а работа мешала общению с женщинами. Моника была его единственной дочерью, но, как всякий распутник, он думал о ней не то, что она представляла собой на самом деле.
– Сделай мне выпить, – сказал я, проходя за ней в спальню. – А не то я усну прямо в ванной; от меня так несет, что я сам это ощущаю.
Моника протянула мне виски со льдом.
– Прошу! А ванна уже полная.
– Но как ты узнала, когда я приду?
– Слышала по радио.
Я потихоньку потягивал виски, а Моника сидела рядом.
– Я считаю, что тебе не надо принимать ванну, этот запах так возбуждает.
Я отставил стакан и направился в ванную, снимая на ходу рубашку. Повернувшись, чтобы закрыть дверь, я увидел на пороге Монику.
– Подожди, не залезай в ванну. Так жалко смывать этот мужской дух.
Она обвила меня руками за шею и прижалась всем телом. Я хотел поцеловать ее в губы, но она отвернула лицо и уткнула его в мое плечо, глубоко вдыхая запах кожи. Она тихо застонала.
Я обхватил ее лицо руками и повернул к себе. Моника закрыла глаза и снова застонала. Я расстегнул ремень, брюки упали на пол. Я откинул их ногой в сторону и повернул Монику спиной к туалетному столику, стоявшему возле стены. Не открывая глаз, она вскарабкалась на меня, как обезьянка на кокосовую пальму.
– Вдыхай глубже, крошка, – сказал я, когда она сдавленно вскрикнула, – возможно, я уже никогда не буду так пахнуть.
Вода была мягкая и горячая, усталость постепенно покидала тело. Я попытался намылить спину, но ничего не получилось.
– Давай я, – сказала Моника.
Я протянул ей мочалку. Круговые движения были мягкими и плавными, от удовольствия я закрыл глаза.
– Еще, – попросил я, – так хорошо!
– Ты прямо как ребенок, за тобой обязательно кто-то должен ухаживать.
Я открыл глаза и посмотрел на нее.
– Я тоже так думаю, пожалуй, я найму слугу-японца.
– Слуга так не сумеет, поднимись, я смою мыло.
С закрытыми глазами я перевернулся на спину, Моника нежно начала тереть мне грудь. Открыв глаза, я увидел, что она смотрит на меня.
– Он выглядит таким маленьким и беспомощным, – прошептала она.
– Совсем недавно ты говорила другое.
